Мечи Дня и Ночи
Шрифт:
Он стал думать о Декадо. Беспокойное соседство, и непонятно, можно ли ему доверять. История о том, что его преследует Вечная, могла быть и вымыслом. Его могли подослать как шпиона или как убийцу. Скилганнону не хотелось бы драться с ним. Из поединка между двумя такими воинами даже победитель вряд ли выйдет живым.
Впереди уже показались холмы, о которых говорил Декадо. Скилганнон поднялся к лесу, и перед ним вырос большой джиа-мад. Подавляя желание взяться за мечи, Скилганнон подъехал к нему. Конь начал вскидывать ноги и шарахаться
— Тихо, Храброе Сердце, — сказал Скилганнон. В джиама-де он узнал вожака тех, с кем бился в пещере. — Здравствуй, Шакул. Как поживаешь?
— Мы вольные. Хорошо.
— Я приехал повидать своего друга Ставута.
— Красношкурый с женщина.
Скилганнон спешился. По ворчливому голосу Шакула трудно было понять, радует его приход Аскари или раздражает.
— Ты позволишь мне войти в ваш лагерь?
Шакул, не отвечая, направился в лес. Скилганнон последовал за ним, ведя коня в поводу. Джиамады расположились шагах в пятидесяти от опушки. Многие из них спали, другие сидели тесным кружком и тихо переговаривались.
Увидев Ставута у костра рядом с Аскари, Скилганнон привязал коня и подошел к ним. Ставут держал Аскари за руку — встреча, надо полагать, оказалась радостной для обоих. Чувствуя легкую ревность, Скилганнон сел.
— Здравствуй, Ставут. Рад тебя видеть. Купец посмотрел на него неприветливо.
— Скажу сразу: я не дам впутывать моих ребят в ваши войны.
— Он хочет сказать, что тоже рад тебя видеть, — сухо произнесла Аскари.
— Да, извини, — покраснел Ставут. — Я не хотел быть грубым, но Аскари мне рассказывала про храм, который ты собираешься найти. Так вот, ребят я в обиду не дам.
— Может, начнем по порядку? — сказал Скилганнон. — В последний раз я видел тебя с Киньоном и другими крестьянами, а теперь ты повелитель зверей. Мне крайне любопытно узнать, как ты пришел к этому.
Ставут, вздохнув, стал рассказывать — просто и без прикрас.
— Жаль крестьян, — выслушав его, сказал Скилганнон, — но они сами захотели вернуться. Тебе не в чем себя винить.
— Спасибо на добром слове, но я все-таки виноват. Надо было вовремя сообразить, что они боятся моих ребят — и меня заодно. Надо было их успокоить.
— Что поделаешь? Мы все ошибаемся. Что ты намерен делать теперь?
— Я... мы... об этом еще не думали.
— Это так? — спросил Скилганнон Аскари.
— Я пойду с тобой к храму, как обещала.
— Как это? — вскинулся Ставут. — Что ты говоришь?
— То, что ты слышишь, — отрезала она ледяным тоном.
— Я только... ладно, ничего. — Ставут совсем пал духом. — Но зачем тебе это нужно?
— Потому что ее жизнь под угрозой, пока власть принадлежит Вечной. Она Возрожденная, Ставут, как и я. Аскари вырастили из костей Вечной. Эта женщина потому и Вечная, что забирает тела у других. Моя цель в новой жизни — положить этому конец. Покончить с магией. Если мне это удастся, Аскари ничего не будет грозить.
— Тогда я, само собой, с вами. Оставлю ребят на Шакула. Он хороший вожак. В этих местах много дичи, и солдаты их здесь не найдут.
Звери стали понемногу собираться вокруг костра.
— Красношкурый уходит? — спросил Шакул.
— Теперь вожаком будешь ты, Шакул. Я должен уйти.
— Мы стая, — напомнил ему джиамад.
— Да, мы стая. Но там, куда я ухожу, будет опасно. Там смерть. Это моя война — моя, Аскари и Скилганнона. Война... голокожих. Не ваша. Я не хочу, чтобы вы пострадали, понимаешь?
Шакул, помотав головой, вперил взгляд в Скилганнона.
— Не забирай Красношкурый.
— Он меня не забирает. Я сам ухожу. Я не хочу оставлять вас, ребята. Совсем не хочу. Таких друзей у меня никогда еще не было. Я всех вас люблю, но мне надо идти.
— Большая война? — по-прежнему глядя на Скилганнона, спросил Шакул.
— Думаю, да. Джиамад понюхал воздух.
— Много солдат. Джики. Лошади.
— К югу от нас проходит армия, — пояснил Скилганнон. Шакул отошел от костра. Все остальные звери последовали за ним и собрались в кучу.
— Чего это они? — спросил Скилганнон у Ставута.
— Они решают — и если это решение будет таким, как я думаю, я возненавижу тебя, Скилганнон.
Пока звери совещались, люди сидели молча. Потом Шакул вернулся к огню, а другие окружили людей плотным кольцом.
— Мы решили, — сказал Шакул. — Идем с Красношкурый.
Ставут поник головой.
— Я не хочу, чтобы вам было плохо.
— Мы стая! — Шакул топнул ногой. Прочие джиамады тоже затопотали, и под Скилганноном заколебалась земля.
Скилганнон сидел, прислонившись к дереву. Близилась полночь. Он пытался уснуть, но слова Ставута не давали ему покоя. Ясно, что купец сильно привязан к своим джиамадам, однако Скилганнона волновали не столько чувства Ставута, сколько обман, совершенный им самим. Решение джиамадов идти за Ставутом удивило его. Этим они доказали свою дружбу и преданность — Скилганнон не подозревал, что зверям могут быть присущи такие качества. По наблюдениям Ставута, они крепко сплотились за последние дни, разыгрывали друг друга, смеялись. Вот тебе и дикие, бездушные твари! А Большой Медведь? Гамаль, говорила Чарис, велел ему уходить, но он вернулся и умер, защищая близких ему людей.
Это делало обман Скилганнона еще более низким.
Он сказал, что хочет покончить с магией, а тем самым и с правлением Вечной, но не сказал, что после этого джиамады, сотворенные с помощью магии, станут, весьма возможно, умирать тысячами. Может быть, стая Шакула, сама того не ведая, идет сражаться за собственную погибель.
Скилганнон-человек мучился от сознания своей вины, но Скилганнон-стратег понимал, что участие джиамадов может решить исход битвы. На войне приходится принимать трудные решения, сказал он себе — и перед ним встал вопрос: «Чем же ты тогда отличаешься от Вечной?»