Мечи Дня и Ночи
Шрифт:
— Это хорошо, что я тебе нравлюсь, — сказал купец, — но не надейся, что я сбавлю цену.
— Сделаем так. Я временно поменяю моего жеребца на одного из твоих, лучше мерина. Пока я не вернусь, можешь использовать моего как производителя, а потом я его заберу.
— Долго ли вас не будет?
— Полагаю, не меньше месяца.
— Опасное дело?
— Еще какое опасное, старшина! — засмеялся Скилганнон. — Я могу и не вернуться.
— Э, брось. — Купец протянул ему руку. — Сделаем, как ты говоришь. Я сейчас же велю привести тебе мерина, а на рассвете в путь. Если твои звери причинят урон моим судам, я потребую возмещения, когда вы вернетесь.
На второй день пути, вечером, Харад пришел на корму, где обычно сидел, и нашел там Декадо. Аскари массировала
— Что это с ним?
— Не знаю. В первый раз, когда я его нашла, было то же самое.
— Может, вы вспомните, что я здесь? — сказал Декадо.
— Я смотрю, тебе уже лучше, — засмеялась Аскари.
— Да, отпустило немного.
— Ты бы поел чего-нибудь, — предложил Ставут.
— Что добро-то переводить? С тем же успехом можно выбросить еду за борт. Мой желудок ничего не удержит, пока боль не пройдет. Ничего, я уже изучил, как это бывает. Этот приступ еще не из самых худших. Скоро буду здоров.
— И часто ты так? — спросил Ставут.
— Частенько. Накатит, потом пройдет. — Декадо с обожанием смотрел на Аскари.
Хараду стало неловко, и он взглянул на Ставута. Тот отвел глаза, встал и подал Аскари руку.
— Пошли поедим.
Харад прислонился к мешку головой и закрыл глаза.
— Я слышал, твоя женщина умерла, — сказал Декадо. Глаза Харада мигом раскрылись. Говорить о Чарис с этим одержимым ему хотелось меньше всего.
— Миленькая. Глаза красивые, — продолжал Декадо. — Я, помню, еще подумал, как тебе повезло. И храбрая. Не уведи она Гамаля тогда из дворца, я бы убил его в ту же ночь. А она вот не побоялась. Удивляюсь только, как тебе не обрыдло это твое оружие.
— С чего это? Декадо помолчал.
— Ты не понимаешь, о чем я говорю, да?
— Нет.
— Аскари мне рассказала: когда на тебя рухнуло дерево, топор вылетел из твоей руки. Он-то и убил Чарис. Не повезло, одним словом. — И Декадо улегся на палубе, завернувшись в плащ.
Теперь горе Харада стало вдвое сильнее. Если бы он удержал топор, Чарис была бы жива.
Ему казалось, что он убил ее сам.
Скилганнон стоял на носу передней баржи, наслаждаясь прохладным, дующим в лицо бризом. Он давно уже не командовал армией, и ответственность тяготила его. Впрочем, задачи, стоящие перед ним, были ему хорошо знакомы. Люди, не сведущие в военном деле, полагают, будто для победы не требуется ничего, кроме отваги и дисциплины. Более осведомленные могут вспомнить еще о выучке, оружии и амуниции. Это отчасти верно — без всего перечисленного ни одна армия долго не проживет. Но Скилганнону доводилось видеть, как хорошо обученное и вооруженное войско с сильными полководцами разваливалось на части при встрече с более, казалось бы, слабым противником. Боевой дух, вот что главное. Если он низок, самые лучшие бойцы теряют уверенность, а поднятие этого самого духа зачастую зависит от хорошей кормежки. Голод порождает недовольство. Между тем провизии, закупленной им, хватит от силы дней на десять. Потом придется заняться фуражировкой — нелегкая задача в безлюдной глуши, куда они направляются. Лошадей нужно будет поить хорошей водой, людей кормить досыта. А тут еще и джиамады, известные своей прожорливостью.
Беспокоило его и другое, тоже имеющее отношение к боевому духу. Легендарные джиамадов терпеть не могут, а звери, чувствуя ненависть, беспокоятся. Пока об этом можно не думать, поскольку те и другие плывут на отдельных баржах, а ночью, когда Легендарные выводят коней на берег попастись и размяться, джиамады держатся на расстоянии. Скилганнон пробовал поговорить на этот счет с Алагиром, но командир, как и все остальные, находится в плену вековых предрассудков. Джиамады — дьявольское отродье. Они злые. Лошади их пугаются. Не менее трудно со Ставутом, для которого его «ребята» — что-то вроде больших щенков. А кроме них, есть еще и Харад. Скилганнон не знал Друсса в молодости и не вел с ним откровенных бесед о его жене. Кто знает, как повлияла ее смерть на дренайского героя? Может, он тоже немного тронулся, когда это случилось? Харад теперь не разговаривает почти ни с кем, кроме, пожалуй, Аскари.
Скилганнон прошел по опустевшей палубе и спустился по сходням на берег. Легендарные, сидя у костров, болтали и пересмеивались, джиамады ушли куда-то со Ставутом. Их путь пролегал пока через плодородные земли, и Скилганнон замечал на холмах дичь. Аскари с Декадо устроились у самой воды. Вот еще одна забота — Декадо. Там, в городке, на пристани, Скилганнона встревожило выражение его глаз. Декадо снедала жажда убить кого-то. Скилганнон думал уже, что придется с ним драться, но опасный миг миновал.
Миновал, но может вернуться.
Скилганнон пошел к Легендарным, и в это самое время из леса на западе появился Ставут с джиамадами. Пасущиеся лошади, почуяв зверей, бросились врассыпную, а солдаты побежали на луг ловить их.
Трое Легендарных подскочили к Ставуту и начали что-то ему выговаривать. Скилганнон поспешил к ним.
— Ты что, полный дурак? — кричал один из кавалеристов. — Твои скоты нам лошадей распугали. Думать же надо! — В тот же миг какой-то зверь, посчитав, что солдат угрожает Ставуту, бросился на него и сбил с ног. Джиамады взревели, Легендарные схватились кто за луки, кто за сабли.
— Стоять! — загремел Скилганнон. Многие солдаты уже натянули луки.
— Дело зашло слишком далеко, — звенящим голосом заговорил он, став между ними и джиамадами. — И меня тошнит от окружающей меня глупости. Да, Ставуту не следовало проходить со своей стаей так близко от лошадей. Но ты, — сказал он лежащему на земле солдату, — поступил куда как глупее. Ты доказал, что не способен рассуждать здраво. Как ты смел обозвать их «скотами»? Эта стая присоединилась к нам добровольно. Понимаешь ли ты значение этого слова? Ставут просил их остаться, потому что это не их война, но они решили поддержать тебя, драться рядом с тобой. Умереть на твоей войне. Так-то ты отблагодарил их? Стыдись! — Краем глаза Скилганнон видел, как опускаются луки и стрелы возвращаются в колчаны. — Вот что я вам скажу. Я жил в те времена, которые вам так неймется вернуть. И сражался вместе с Друссом-Легендой. Было это в одной маленькой крепости, полной надиров и предателей-наашанитов. Нас было мало: два брата, дренайский воин Диагорас, женщина с арбалетом, Друсс, я и еще джиамад. Мы все сражались бок о бок. Друсс не называл джиамада скотом, не чурался его, не питал к нему отвращения. Каждое живое создание Друсс судил по его делам. Если бы кто-то тогда произнес слово «скот», Друсс сам хорошенько бы врезал безмозглому, который себе такое позволил. — Скилганнон обвел взглядом все еще рассерженных солдат. — Я не хочу слышать о том, что джиамады убили сколько-то ваших друзей, или о том, что ваши предки дали клятву не пускать их на священную землю дренаев. Наш мир древний, и в нем всегда была своя доля зла. Думаю, оно зародилось еще в сердце первого человека. В леопарде, медведе и ястребе вы зла не найдете. Только в нас оно есть. Там, — он указал на север, — обитает магия. Если мы отыщем ее источник, то ни Вечная и никто другой не смогут больше смешивать человека со зверем. Вот о чем нам сейчас надо думать. — По лицам солдат Скилгантюн видел, что не до конца убедил их, но не знал, что еще сказать.
Алагир, отделившись от других, подошел к высоченному Шакулу и сказал:
— Я Алагир из Легендарных.
Зверь стал качать головой из стороны в сторону, и Ставут ответил за него:
— А это мой друг Шакул. — Звери переминались на месте, неуверенные и настороженные. Тогда Ставут шепнул что-то на ухо Алагиру, и тот, засмеявшись, сказал своим людям:
— Делайте, как мы. — Они со Ставутом принялись мерно топать ногами, и Легендарные, помедлив немного, последовали их примеру. — Мы стая! — выкрикнул Алагир. — Повторяйте за мной! Все разом! — Солдаты отозвались, сначала вразброд. — Громче, сукины дети! — хохоча, приказал Алагир.