Мечи и темная магия
Шрифт:
Впрочем, Хамбиволь Цволл давно привык передвигаться в мире гигантов. Вроны были господствующим видом на своей родной планете, но Хамбиволь родился в Маджипуре, куда занесла его предков волна иммиграции в годы правления Пранкипина. Он, как и все его сородичи, легко и непринужденно пробирался в толпе созданий много большего размера, превосходивших его в три, четыре, а то и в пять раз, — не только среди людей, но и среди ящероподобных гайрогов и других народов Маджипура, вплоть до косматых четвероруких скандаров восьми с лишним футов ростом. Даже присутствие старательной тугодумки-скандарки Хендайи Занзан, которая неуклюже топала по их лавке, подметая и вытирая пыль с разложенного товара, ничуть не смущало его.
— Приворотное зелье, — бормотал Хамбиволь Цволл, принимаясь за дело. — Для завоевания
Для выполнения заказа понадобилась основательная подготовительная работа. Сусухерис по указаниям Хамбиволя снимал с верхних полок справочники, надежные старые сборники заклинаний, сохранившиеся у него со студенческих лет, когда он учился в городе колдунов Триггойне, и неустаревающий «Великий Гримуар» Хадииа Ваккиморииа, и книгу определений Талимоида Гура, и еще множество томов — вероятно, больше, чем могло пригодиться. Хамбиволь Цволл подозревал, что для нужд маркиза хватило бы и его собственного искусства, но ему не хотелось рисковать без нужды; на работу, которая занимала одно утро, ему была отпущена целая неделя, а любые просчеты вели в этом случае к чудовищным последствиям. Да и ошеломительная сумма в двадцать роялов вполне возмещала потраченное на предосторожности время. В конце концов, не так уж много дел было у него на этой неделе.
Кроме того, он любил зарываться в колдовские книги, которыми набили лавку его предки. За два века лавка превратилась в настоящий музей магических искусств. Не так легко было найти эту палатку, затерявшуюся в дальнем углу огромного рынка, однако в лучшие времена она пользовалась большой известностью и перед ней всегда толпились нетерпеливые клиенты, разглядывая ряды тайных порошков и мазей с устрашающими названиями: «Скамион» и «Текка Аммониака», «Девясил», «Золотая рута», — и ряды старинных кожаных переплетов, и таинственные механизмы волшебников: амматерпиласы и рохиллы, амбифиалы и верилистии, — и прочая аппаратура в том же роде, впечатляющая непосвященных и полезная для профессионалов. Даже ныне, в эпоху унылого материализма, покупатели, явившиеся на Полуночный рынок за такими обыденными вещами, как швабры и корзины, пряности, копчености, сыр, вино и мед, частенько не ленились сделать крюк, нырнув на нижний уровень огромного подземного пространства Полуночного рынка, чтобы попасть в дальний ряд, отведенный колдовским палаткам, и заглянуть в пыльное окно лавки Хамбиволя Цволла. Правда, большинство на этом и останавливалось. Глазеть-то они глазели, но за много дней маркиз Мелделлеран был первым, кто перешагнул порог.
Хамбиволь Цволл растянул работу почти на неделю. Он запирался в маленькой, по росту врона, лаборатории за комнатой с образцами товара, подбирал рецепты, рассчитывал дозировки, взвешивал, отмеривал и смешивал. За основу — лучший джимкандальский бренди, в него сушеный корень гумбы, щепотку перебродившего хингаморта, несколько капель настоя веджлу и самую капельку растертой в порошок шкуры морского дракона, в которой, собственно, не было необходимости, но в зельях такого рода она никогда не помешает. Дать всему немного отстояться, а потом нагрев, охлаждение, фильтрация, титрование и спектральный анализ. Шостик-Виллерон все это время проводил в открытой для клиентов части лавки и достиг поразительных успехов в торговле: какой-то гайрог купил пару амулетов, пара туристов из Ни-Мойя заглянула из чистого любопытства и задержалась так надолго, что он успел всучить им дюжину черных свечей для прорицаний, а торговец зерном из Нижнего Города зашел за проклятием на поля поставщика, который ему чем-то не угодил. Три сделки за неделю, и это не считая зелья для маркиза!
Хамбиволь Цволл позволил себе помечтать о возвращении старых добрых времен.
К концу недели все было готово. Только раз чуть не случилась катастрофа — в тот вечер, когда Хамбиволь пришел на ночную работу и застал тяжеловесную скандарку Хендайю Занзан с тряпкой в руках у дверцы задней комнаты, в которой он в величайшем порядке расставил на столе составы, предназначенные для зелья. Не веря своим глазам, врон смотрел, как великанша, которой рост не позволял проникнуть в лабораторию, стоя в дверях, энергично елозила внутри половой тряпкой, подвергая все дело величайшей опасности.
— Нет! — вскричал он, — Что ты делаешь, дубина! Сколько раз тебе говорить… стой! Стой!
Она остановилась и неуверенно обернулась, горой возвышаясь над ним и неловко перекладывая швабру из первой руки в четвертую.
— Но, хозяин, я уже которую неделю здесь не прибиралась…
— Я говорил тебе никогда здесь не прибираться! Никогда! Никогда! И уж тем более теперь, в разгар работы.
— Никогда, хозяин?
— Какая же ты тупая дылда! Никогда значит никогда. Ни в какое время. Держись подальше отсюда со своей тряпкой. Ты меня понимаешь, Хендайя Занзан?
Кажется, чтобы усвоить приказ, ей требовалось время.
Она стояла, свесив все четыре могучие руки, и от тяжких умственных усилий дергала и пришлепывала губами. Хамбиволь Цволл терпеливо ждал. Он понимал, что сердиться на Хендайю Занзан бесполезно. Она слабоумная. Здоровенная мохнатая дурында, тупая косматая туша восьми футов в высоту и почти столько же в ширину, не многим отличающаяся от животного. Мало того что глупая, так еще и уродина, даже по меркам скандаров: плосколицая, с пустым взглядом и отвисшей челюстью. С головы до ног в грубой серой шерсти, воняющей, как долго пролежавшая на солнце падаль. Он сам не знал, зачем ее нанял — должно быть, из жалости — и почему до сих пор не выгнал. Понятно, лавку время от времени надо прибирать, но только безумец поручит такой громадине, как скандарка, размахивать шваброй в здешней тесноте, да и у Шостик-Виллерона остается достаточно свободного времени, чтобы позаботиться об уборке. Если бы не щедрость маркиза Мелделлерана и его двадцать роялов, ее все равно пришлось бы уволить через неделю-другую. Теперь он решил пока оставить скандарку — увольнять ее было бы неприятно, а Хамбиволь Цволл склонен был откладывать неприятности на потом, но если торговля опять пойдет на спад…
— Мне никогда не входить в эту маленькую комнату, — наконец заговорила она. — Так, хозяин?
— Очень хорошо, Хендайя Занзан. Повтори! Никогда. Никогда.
— Никогда не входить. В маленькую комнату. Никогда.
— А это значит?…
— Ни… когда?
Вопросительная интонация его не обрадовала, но Цволл видел, что большего от бедняги не добьется. Отослав служанку, он вошел в мастерскую и закрыл за собой дверь. Еще несколько часов ушло на окончательное титрование состава. Работая, он слышал, как сусухерис с кем-то разговаривает в лавке, потом бесцельно передвигает мебель, потом насвистывает себе под нос. Контрапункт, который создавали две головы, врона сводил с ума, но соплеменники партнера считали его высшим искусством. Ну что за никудышный дурень! Конечно, не такой безмозглый, как скандарка, но все же не видно в нем чистой мудрости и хитрости, которыми прославились сусухерисы с их двойным мозгом. Если бы не острая нужда в свежем капитале на покрытие растущих убытков, Хамбиволь Цволл ни за что не взял бы его партнером. Такой поступок, несомненно, навлек бы на него жестокое презрение предков. Хоть бы бизнес немного оживился. Тогда он немедленно выкупит долю сусухериса и будет вести дело как единовластный хозяин. Впрочем, врон понимал, что предается беспочвенным фантазиям.
Раздраженно морщась, Хамбиволь Цволл перелил готовый состав в изящный флакон, достойный двадцати роялов, и написал инструкцию на листке веленевой бумаги. Маркиз Мирл Мелделлеран явился в назначенный день. Он разоделся пышнее прежнего: в кафтан с высокой талией, из оранжевого бархата, в золотые штаны с длинными штанинами, украшенными бахромой и пуговицами. Тонкий парадный меч висел на шелковом шарфе, завязанном огромным бантом.
— Это оно? — спросил маркиз, поднимая флакон к светящемуся шару, висевшему под потолком, и пристально изучая его.
— Позаботьтесь, чтобы взгляд девушки при питье был направлен на вас, — предупредил врон, подавая клиенту веленевый свиток. — А вот слова, которые вам следует произнести, пока она будет пить.
Маркиз наморщил лоб:
— «Сатис пефут мураф анур»? Что за чепуха?
— Вовсе не чепуха. Это могущественный заговор. Он означает: «Пусть она предпочтет меня, полюбит меня, отдастся мне». Кстати, третье слово произносится «муроф» — смотрите не перепутайте, иначе напиток не подействует. Хуже того, окажет противоположное действие. Еще раз: «Сатис пефут муроф анур».