Мечта для мага
Шрифт:
Матушка его не любила. Не любила, но молчала. И встречала всегда с улыбкой, и заботилась так же, как о каждом из нашего рода, приехавшим в гости. Но его нелюдимость она, верно, относила на свой счёт, а игнорировать матушку значило нажить себе врага на долгие годы.
Ты мог не соглашаться с ней, спорить, даже ругаться, но нужно было замечать её саму, её усилия, проявлять уважение. А господин Курт Зуртамский это золотое правило нашей семьи своим молчанием злостно нарушал. И матушка просто белела от гнева в его присутствии, но молчала и
Потому что он был старейший нашего рода.
Курт был изрядно старше моего деда, своего брата. А дед умер давно и не в самых молодых годах, не на войне или от несчастного случая, а вполне себе от старости, в своей постели. Поэтому Курт Зуртамский считался дивом нашей семьи. Да, ему давно перевалило за сотню, но точной цифры не знал никто, а сам Курт вообще был малообщителен, а на эту тему не говорил никогда.
Для меня двоюродный дед был особенной фигурой. Не раз так бывало, что он переворачивал мою жизнь.
Беседы с ним хоть и были короткими, но так много давали мне, что я помнил каждую, и каждая производила время на меня сильное впечатление. Некоторые даже становились переломными моментами в моей жизни.
И сейчас момент в моей жизни был такой, очень похожий на поворотный, и дед Курт владел знаниями, которые мне были нужны. Я был уверен. И потому я ждал его. Нетерпеливо, страстно, с огромной надеждой.
Про Курта в нашей семье говорили мало. Часто - уважительно. Совсем редко - как-нибудь по-другому.
Помню, ещё когда мой родной дед был жив, я зашёл в его кабинет, посидел в кресле с высоченной спинкой, обитой чёрной кожей, понаблюдал за тем, как скрипит перо по желтоватой бумаге под старчески сухими длинными пальцами, пересчитал все морщины, что всегда собирались на его лице, когда дед был занят делами.
Примерил на себя это выражение лица - ведь я, когда вырасту, тоже буду главой рода и буду заниматься этими делами.
Однако вместо ожидаемого ощущения всевластия или хотя бы могущества, я понял, что только неприятная работа может вызвать такое выражение. Значит, деду неприятно то, что он делает?
Помню, как тогда меня это поразило, что не сдержался и спросил, почему именно он возглавляет наш род и занимается такими неинтересными вещами, если у него, у деда, есть старший брат, дед Курт.
73. Эрих Зуртамский
Мой старик тогда криво улыбнулся, оторвавшись от свитков, и с горечью сказал:
– Он не только старший, он ещё и подготовлен был к этой роли, а я - нет. О, наш славный отец дал ему не просто хорошее образование. Он дал ему лучшее из всего, что тогда нам было доступно. Но, видишь ли, мальчик мой...
– дед просушил песком чернила и ловко стряхнул их с листа в мусорную корзину, - наследника у него нет и уже не будет никогда. А у меня есть.
Дед встал, с кряхтением разогнул спину. Морщась, потёр поясницу под домашним сюртуком тёмно-багряного цвета.
–
– А у Курта детей нет. И никогда не будет.
И дед вздохнул. То ли боли в спине были тому причиной, то ли судьба старшего брата.
– Но знает он обо всём так много, Эрих, что я порой, как мальчишка, жду его совета или одобрения, - дед задумчиво смотрел в окно, потирая спину.
– И твой отец, когда займёт моё место, вряд ли справится один. И только в следующем поколении есть надежда выправить эту загогулину судьбы.
– То есть я уже смогу обходиться без его помощи?
Дед рассмеялся, оборачиваясь ко мне.
– Я надеюсь, мальчик мой, очень надеюсь, - и хоть улыбался, слова получились какими-то грустными.
Деда давно уже нет, а Курт жив, и даже весьма бодр. И здравого рассудка не потерял, всё помнит, хоть и неохотно делится ими. Но эти знания моего двоюродного деда были мне сейчас очень нужны, а значит, мне нужно его разговорить.
Приведя себя в порядок, я распорядился подать завтрак в курительную и бросился туда, пока родственники спали, видели свои последние сны и не могли помешать мне узнать то, что я узнать хотел, но страшился.
В курительной было дымно. Нет, там стояла плотная, совершенно непроницаемая для взгляда стена дыма - верный признак того, что старик Курт ждёт встречи с родственниками и отгораживается от них, как может.
Чтобы не задохнуться, щелчком пальцев развеял дым вокруг кресла, в которое уселся. Это был такой ритуал - молчать при встрече. Не здороваться, не жать руку, не хлопать по плечу, не обниматься, не спрашивать о делах, а молчать. Так, в молчании, мы просидели довольно долго, пока дед сам не заговорил.
– Эрих, у тебя вопрос, - интонация в словах была утвердительная, и после длительной паузы и пары попыхиваний трубкой Курт добавил, - много вопросов.
Я пожал плечами. Всё может быть.
Стоило ли обсуждать с Зуртамским-старшим мои проблемы с Лиззи? Я долго обдумывал это. Просто отец всегда подчёркивал, что в вопросах сердечных дедушка Курт не разбирается, и доказательством тому его холостяцкая жизнь.
Поэтому я зашёл немного с другой стороны.
– Господин Курт, откуда пошло поверье, что сильные мужчины нашего рода в всегда могут быть рядом со своей женщиной? Это оттого что в нас течёт кровь драконов?
Дым стал редеть, и сквозь него я увидел молодой взгляд на немолодом лице. Тёмные глаза двоюродного деда смотрели на меня пристально, седая голова чуть наклонилась, а трубка замерла в отведённой в сторону руке. Что он разглядел в моём лице, не знаю, но одна бровь дёрнулась, а трубка вновь оказалась у него во рту и задымила, отгораживая его от меня.