Мечта империи
Шрифт:
Элий тряхнул его за плечо:
– Юний, прекрати, не сходи с ума!
Вер разжал зубы и улыбнулся. Губы его были в крови. Разве он, Вер, может сойти с ума? О нет, никогда! Он всегда логичен.
– Элий, а ты исполнил свое главное желание? – спросил Вер.
У Элия дрогнули губы, будто он хотел что-то сказать, но в последний момент не посмел.
– Ведь у тебя было главное желание? – продолжал допытываться Юний Вер, понимая, что доставляет Элию боль, но не мог остановиться. – Не пытайся спорить или врать. Я знаю – было. Ты
Элий отвернулся:
– Сейчас не время об этом говорить.
– Как раз наоборот. Скажи – да или нет?
– Нет, то, главное, я не исполнил. Я проиграл… тебе…
Всякий раз, когда Вер выходил против Элия, выигрывал Вер. Всегда выигрывал. И свое главное желание Элий проиграл ему.
Повторно брать клеймо нельзя.
Одно желание – одно клеймо. А что Элий загадал, о чем мечтал – неважно… Теперь уже неважно. Гладиаторы редко исполняют свои желания. Гораздо реже, чем кажется простым гражданам. Едва новичок попадает на арену, тут же торопится осуществить мечту. Ту, ради которой терпел столько лишений, ради которой явился в школу гладиаторов и ждал, ждал. Слишком долго ждал. Ждать еще, пока придет подлинное мастерство, просто нет сил. Едва ощутив под подошвами кальцей песок арены, каждый торопится наверстать упущенное. И проигрывает. Ибо новички должны проигрывать умудренным ветеранам. В одно мгновение заветная мечта обращается в прах. После этого остается лишь сражаться за других и утешать гордыню мелкими капризами. Но то, главное, ради чего ты вышел на арену, уже никогда не сбудется.
Но в этой истории самым абсурдным было то, что Элий не торопился. Он ждал, он долго выбирал момент. Вер появился на арене на год позже Элия. Первый поединок Вер проиграл ветерану Максиму, фавориту того года. А второй выиграл у Элия. А ведь тот имел к тому времени десять побед! Вер помнил, как Элий лежал на песке, а зрители кричали – одни от разочарования, другие от восторга. О боги, какое лицо было тогда у Элия! Вер кинулся его поднимать, решив, что тяжело ранил противника. Но побежденный оттолкнул его руку. Элий позволил служителям вытащить себя за ноги в сполиарий [59] , изведал все унижения до конца. Тогда Юний Вер решил, что самолюбие патриций и бойца уязвлено тем, что Элий проиграл новичку. И только сейчас Вер понял, что же произошло на самом деле. Он отнял у Элия мечту.
59
Сполиарий – помещение, куда уносили раненых и мертвых гладиаторов. В Новом Риме это лишь дань традиции, как и многое другое.
Второго шанса боги не дают никому.
После того поединка они с Элием сделались друзьями. И натянутости в их отношениях Вер никогда не замечал. Элий не ставил ему в вину то поражение. Сейчас Веру хотелось попросить у Элия прощения. За свою победу и еще за что-то. Он даже не знал, за что… За свою силу? За умение? Нет, за другое. Он что-то не сумел совершить. Что-то важное… Но что? О боги, да что это с ним такое? Он сходит с ума? Где его гений? Пусть немедленно подскажет ответ! Но гений не может явиться, формула независимости все еще действует. И некому решить, что делать…
«Трирема» остановилась у входа в главное здание Эсквилинской больницы.
Портик с колоннами из розового мрамора, фронтон с излишне вычурным барельефом, – здание больше напоминало храм. В полукруглом атрии в глубоких нишах застыли мраморные статуи главных медиков Эсквилинской больницы. Мозаика на полу изображала цветущий луг, в зеленой траве пестрели колокольчики и ромашки. Шаги в атрии отдавались эхом, и все невольно понижали голоса, будто боялись разгневать бронзового Эскулапа, что расположился на гранитном постаменте возле бассейна с прозрачной водой.
С обитой кожей скамьи им навстречу поднялась Вилда. Этого еще не хватало! Она шагнула к Веру, и в первое мгновение гладиатору показалось, что в руке у нее нож. Потом он понял, что это всего лишь фотоаппарат.
– Ну, как ты себя чувствуешь, Вер? – Вилда нацелила фотоаппарат в лицо гладиатору. – Приятно быть убийцей? Ах, здесь еще и благородный Элий. Сиятельный, ты теперь можешь поделиться с другом своими переживаниями. Ведь и сам ты убивал, не так ли?
– К чему отвечать, – пожал плечами Элий, – если ты исказишь мои слова. Так сочини ответ.
– Гладиатор живет на арене. А все остальное – сон. Ты не скучаешь по арене, Элий?
– Теперь ты реже пишешь обо мне, Вилда. Это меня радует.
Вер понял, что Элий специально отвечает репортерше, чтобы перевести ее внимание на себя, и избавить Вера от докучливых вопросов. Элий думает, что ему, Веру, сейчас тяжело говорить. А Вилда при виде Элия обо всем позабыла. Она, как старый охотничий пес, вцепилась в добычу, и с наслаждением ее рвет:
– Зачем ты пришел? Чтобы навестить Варрона?
– Да, мы направляемся в морг, – кивнул Элий. – Поинтересуемся, достаточно ли холода в морозильнике, и удобно ли нашему другу лежать на металлическом столе патологоанатома.
– Тебе не жаль Варрона, ты бесчувственен! – возмутилась репортерша.
– Умирать так, как умер Варрон, легко, поверь мне. У меня в этом опыт.
Элий говорил эти слова не для Вилды, а для Вера. А репортерша в восторге, знай, строчит в записную книжку.
– Элий, все говорят, что у тебя на правой ноге протез.
– Да у меня и душа искусственная, разве ты не замечала?
Отвечая на вопросы, Элий постепенно отступал к дверям подъемника и увлекал за собой Вера. Едва двери распахнулись, как друзья заскочили внутрь, а Вилда осталась в атрии. Но Вилда, кажется, удовлетворилась полученными ответами и больше их не преследовала. Друзья вышли на третьем этаже. Длинная открытая галерея проходила вдоль всего корпуса. Слева шли двери в палаты больных. Друзья отыскали нужный номер и вошли в маленькую одиночную палату без окон. Матовые светильники на стенах, в центре палаты узкое ложе, застланное зелеными простынями. Приборы были выключены, а под простыней кто-то лежал.
– Летиция, – позвал Элий, но лежавшая на кровати не откликнулась.
Вер подумал, что для девочки спящая великовата.
– Летиция Кар…
На зеленой простыне расплывалось темное пятно. Элий сдернул простыню. Девушка смотрела в потолок застывшими темно-карими глазами. Точно такие же глаза были у Варрона там, на песке в Колизее. Черная полоса на шее, а подушка красна от крови. Они опоздали.
«Девчонка некрасива. И совсем не похожа на Сервилию», – разочарованно подумал Вер, как будто красота жертвы могла что-то значить.