Мечтай обо мне
Шрифт:
Вулф попробовал сделать вдох поглубже, но грудь была словно стянута обручем — таким всеобъемлющим было желание. Он ласкал Кимбру, доводя до сладкого безумия, и зачарованно следил за тем, как ее голова в ореоле каштановых волос мечется по подушке. Ее тело, покрытое испариной, влажно блестело, с приоткрытых губ слетали тихие возгласы удовольствия.
Их первое слияние произошло в считанные минуты после того, как захлопнулась дверь жилища, и было упоительным, но коротким. Мучительная потребность несколько ослабела, но желание только усилилось. Сейчас Вулф был занят тем, на что у него еще не было шанса в браке, —
— Ву-улф!!!
Только тогда он позволил себе войти в нее и немедленно ощутил, как она сжимает его плоть. Эта безотчетная ласка имела над ним такую власть, что почти заставила потерять голову. Но он совладал с мощной потребностью в сладкой разрядке, а когда наконец позволил себе это, то был заново поражен тем, как она была сильна и как долго длилась…
Позже, держа жену в объятиях, Вулф впервые подумал о том, что правы те, кто говорит: оттянуть удовольствие — значит его увеличить. И хмыкнул.
— Ты что? — спросила Кимбра.
— Я подумал, что терпение — основное из достоинств.
С минуту она раздумывала над словами мужа, пытаясь понять их смысл. Потом, сообразив, опустила голову на его плечо.
— Ах вот что ты имеешь в виду под терпением!
Вулф понял, что его поддразнивают, и дал Кимбре шутливого шлепка.
— Вот как, тебе было мало? В другой раз я растяну ласки на всю ночь до самого утра.
Она провела ногтем по его бедру, нажимая несильно, ровно настолько, чтобы по спине у него прошла сладкая дрожь.
— Сначала хорошенько подумай. Я ведь могу и отомстить.
— Кто говорит о мести? — Вулф сделал вид, что шокирован. — Моя нежная, кроткая, послушная жена?
— Нет, — возразила Кимбра. — Это говорит не та жена, о которой ты мечтаешь, а та, которую ты имеешь.
Вулф проснулся очень рано и с чувством невыразимого удовольствия. Он и не мечтал о том, что уже через неделю после свадьбы молодая жена не уступит ему в страсти и способности доводить до безумия. В конце концов, прошедшей ночью ему потребовалась вся сила воли, чтобы не опрокинуть ее на спину и не удовлетворить бешеное вожделение, которое она сумела в нем пробудить. По правде сказать, Вулфу лишь чудом удалось сдержаться, зато он был сполна вознагражден, когда Кимбра опустилась на его звенящую от напряжения плоть и начала покачиваться, сначала робко и осторожно, потом все неистовее. Казалось, что в углах жилища все еще таилось эхо криков наслаждения, которое они разделили ночью.
Воспоминания почти убаюкали Вулфа заново, но тут Кимбра шевельнулась, и он открыл глаза.
— Я что-то проголодалась.
Девушка уселась, отбросила волосы за спину и потянулась. Это было невозможно… невероятно, но его плоть снова шевельнулась, напомнив поговорку, что самый главный враг мужчины находится между его ног.
— Только не говори, что на сей раз речь идет о еде…
Вулф поддержал разговор только ради того, чтобы отвлечься от мыслей о том, как нежны округлости ее бедер и как изящен под кожей рисунок ребер, когда она потягивается.
— Именно о еде, — заверила Кимбра, стараясь сохранить серьезность. — Мы ведь пропустили ужин, помнишь? Останься в постели. Я сбегаю на кухню и принесу что-нибудь перекусить.
Она спрыгнула с кровати и принялась быстро одеваться. Вулф позавидовал ее энергии. И нахмурился. Ему не улыбалось валяться в постели,
Вулф выскочил из постели и судорожно схватился за одежду.
— Я иду с тобой!..
Кухня представляла собой несколько смежных подсобных помещений у задней стены трапезной и соединялась с ней дверью, через которую вносились кушанья. В одном помещении находилась глубокая, выстланная соломой яма, где хранились плетенки с яйцами и ведра с молоком. Стоило опустить крышку — и в яме становилось так холодно, что все это долго оставалось свежим. Помещение также служило маслобойней и сыроварней. За ним шла коптильня для рыбы и мяса, где на земляном полу постоянно тлело громадное кострище. В нем, сильно дымя, медленно горели на углях свежие яблоневые поленья и охапки водорослей. Подвешенные под потолком куски мяса и рыбьи тушки впитывали в себя ароматный дым, превращаясь в окорока и балык. Самое просторное помещение служило кухней, где готовилась пища. К нему примыкали все кладовые: для зерна, приправ, эля и всего прочего.
Кимбра отомкнула замок. Очаг в центре кухни еще не совсем догорел, отсвет тлеющих углей и лунный свет, струившийся через распахнутую дверь, позволяли ориентироваться, но когда глаза привыкли к полумраку, Кимбра от души пожалела, что он не кромешный.
Никогда еще ей не приходилось видеть подобный кавардак. Повсюду валялись грязные подносы и горшки, рабочий стол не был убран, и остатки продуктов отдавали гниением. К ужасу Кимбры, среди отбросов нагло сидела крыса. Она перестала есть, но и не думала убегать. Лишь когда девушка бросилась вперед, крыса неторопливо и с достоинством удалилась.
Это было все равно что получить плевок в лицо. Марта и ее сторонницы высказались более чем ясно. Ощутив вспышку ярости, Кимбра зажмурилась, стараясь взять себя в руки. Когда она снова открыла глаза, Вулф был рядом и смотрел прямо на нее.
— Прости! — сказала она, давясь рыданиями. — Похоже, я не справилась! Я не справилась, Вулф!
Он медленно обвел загаженное помещение непроницаемым взглядом, потом снова обратил его к жене:
— И так оно идет всю неделю?
Хотя голос звучал мягко, без угрозы, Кимбра не была обманута. Она знала, что Вулфа переполняет гнев на супругу. Он имел полное право злиться. У нее и в мыслях не было оправдываться, но и лгать во спасение других было бы нелепо.
— До сих пор все шло более-менее гладко. За ними нужен глаз да глаз, поэтому я всегда была настороже, но сегодня…
— Сегодня тебя не было рядом, и они этим воспользовались.
— Боюсь, что так, — понуро подтвердила Кимбра.
Вулф приблизился вплотную, так что можно было ощутить жар его дыхания: Кимбра не подняла головы. Она была не в силах смотреть ему в глаза. Тогда Вулф резко приподнял ее лицо за подбородок.
— Ты просила у Марты ключи.
Это был не вопрос, а утверждение, но она все-таки кивнула.