Мечты прекрасных дам
Шрифт:
– Но это вовсе не означает, что из него получится хороший муж!
– Об этом судить только мне. – Этой фразой она хотела пресечь все дальнейшие обсуждения, но у нее ничего не получилось.
– Он, конечно, задал жару Цыплятам с Большими Глазами.
– Цыплятам с Большими Глазами?
– Пиратам. В народе считают, что, когда встречаешь китайскую джонку с пушкой на борту и с двумя нарисованными на носу глазами, это не к добру.
– До недавнего времени я думала, что пираты – достояние прошлого столетия.
– Только не в этих местах. Китай всегда отстает от времени. Эти места, от Биасской бухты и на запад до Макао, кишмя кишат пиратами.
Он красивый, подумала Милли. И, как многие красивые мужчины, хорошо об этом знает. Была в нем некая ленивая грация, свидетельствовавшая о недюжинной силе. Его куртка, открывавшая его торс, почти полностью позволяла видеть литые мускулы. Когда он улыбался, а улыбался он часто, то у него был вид типичного охотника за женщинами. Она дала бы ему лет тридцать, интересно, он женат?
Как бы прочитав ее мысли, он вдруг сказал:
– Впервые я встретился с Цыплятами с Большими Глазами десять лет назад, мне было тогда только двадцать лет. Они захватили корабль у Парасельских островов – послезавтра мы будем там, – это группа островов у Тонкинского залива. Там полно пиратов – тех самых «отбросов», о которых упоминал ваш отец. Они первым делом повесили капитана, потом выбросили за борт половину экипажа, а оставшихся связали.
– Это ужасно!
– Я спасся тем, что убежал на корму и спрятался за рулем. Сначала они ограбили корабль, потом подожгли и бросили.
– А вы спаслись?
– Иначе меня бы здесь не было, дорогая моя попутчица. Я поднялся на палубу и развязал команду. – Он с улыбкой посмотрел на солнце. – Десять лет… А кажется, прошло уже сто лет. Я ехал в Гонконг на свою свадьбу – как вы теперь.
– Как ее звали?
– Аннет. Она была вашей ровесницей, но у вас волосы темные, а у нее были светлые. У нее была вот такая талия, – он показал пальцами, какая именно.
– И теперь вы едете к ней?
– О Боже, нет. Она умерла много лет назад. – Он пожал плечами с видом человека, которого уже ничто не волнует. – Отец ее был француз, а мать – китаянка. Мы прожили в Гонконге шесть месяцев, но ее так и не признали, потому что она – евразийка. Чертовы снобы. – Он, отвернувшись, в первый раз выругался.
– Иметь французское происхождение было, конечно, чревато некоторыми неудобствами: Гонконг так и не смог пережить битвы при Ватерлоо! Но быть к тому же и наполовину китаянкой… Этот наш брак сделал нас изгоями. Там царят социальные условности. Нам приходилось очень несладко.
– Простите меня.
– Не просите прощения, мисс Смит. Просто в своем уютном маленьком английском гнездышке так не поступайте никогда.
Она не могла на него обижаться – так искренне он говорил.
– Как умерла ваша жена?
– Родильная горячка. У акушерки-китаянки были грязные руки. Я искал доктора-европейца, но потом не хватило денег, и все дело кончилось какой-то трущобой.
– Вы больше не женились?
– Чтобы в моем-то возрасте лезли ко мне в душу! Я свободен, как птица, ни в кого не влюблен и отношусь к жизни просто.
– И, как я слышал, к женщинам тоже, – сказал подошедший к ним капитан О'Тул. Он похлопал Милли по плечу. – Поэтому, милая девушка, вы того и гляди можете угодить к этому мошеннику в постель.
– Клянусь, в мои намерения не входило ничего более невинных прогулок по палубе, – запротестовал Эли.
Милли весело улыбнулась, стараясь точно изобразить ирландский акцент, и заявила:
– Целых два ирландца сразу, поди разберись теперь, кому из них можно верить.
Позже, когда на небе повисла летняя, похожая на голландский сыр луна, Милли пошла переодеться к обеду. Из каютного шкафчика она достала ярко-зеленое платье, рекламу которого видела в «Журнале мод», переходившем из рук в руки в пансионе. Платье было длинным, до самого пола, с пышной юбкой и смелым вырезом на лифе, плечи были открыты. Кто-то ей однажды сказал, что у нее самые красивые плечи в Бродхерсте.
– Пользуйся тем, что у тебя красивые плечи, – советовала ей ее подруга Мэйзи. – На тебя, как и на меня, лучше смотреть сзади.
Да, Милли с грустью вынуждена была себе признаться: ее фигуре очень недоставало женских округлостей.
Она натянула длинные, отделанные кружевом панталоны и завязала их на талии большим красным бантом, – с точки зрения матрон в пансионе, это было очень вызывающим. Потом, сидя перед зеркалом за маленьким столиком, Милли впервые в жизни тщательно наложила пудру и румяна: ровно столько, чтобы подчеркнуть свой нежный цвет лица и не выглядеть при этом, как падшая женщина. Довольная достигнутым результатом, она встала, наклонившись к зеркалу ближе. Она здраво рассудила, что она – вовсе не красавица, но и далеко не дурнушка. Ее талию едва ли можно было обхватить руками, но туго зашнурованный корсет придавал ей определенную форму и изысканность. Она прикинула, стоит ли ей воспользоваться турнюром, но потом отбросила эту мысль, поскольку тогда более плоской будет казаться и без того скромная грудь.
А теперь аромат роз – именно этими духами следует пользоваться дамам, если они хотят пленить мужчину. Уж теперь-то человек по имени Эли Боггз, чаевод, морской пират, бабник и вдовец…
А как же Джеймс Уэддерберн? Как же с ним?
В узких коридорах старого корабля тихим эхом отозвался звук гонга. И романтическим размышлениям Милли пришел конец. Суиткорн постучал в дверь.
– Пожалуйста, идите, мисси, – позвал он. – Капитан уже за столом.
– Иду, – сказала Милли, стараясь унять сильно бьющееся сердце.
За столом сидели шестеро мужчин, все, кроме капитана О'Тула, в очень вольных затрапезных костюмах, какие обычно носят в тропиках. Все шумно хлебали суп, нимало не заботясь о правилах хорошего тона. Эли в знак приветствия слегка приподнял голову и тут же снова уткнулся в свою тарелку.
– Чувствуйте себя как дома, мисс Смит, – сказал капитан, дуя на свою ложку.
– Сюда, пожалуйста, – предложил Суиткорн и поставил ей стул. А когда она садилась, прошептал ей на ухо: – Честное слово, мисс Смит, вы выглядите, как настоящая леди.