Медовый месяц взаперти
Шрифт:
Любила эту смятенную, молчаливую, героическую душу. Он завоевал ее сердце, когда ушел на войну, возглавив свои войска, и вернулся домой героем, ненавидевшим поклонение и обожание. Амбер была потрясена, когда Харун передал власть брату, ничего не требуя взамен. Она думала, что он очень скромный человек, но теперь поняла: Харун считает, что не заслуживает всеобщего обожания, потому что это удел Алима. Он так долго находился в тени своего брата, что ему неприятно находиться в центре внимания.
– Перед началом свадебной церемонии отец сказал мне, что лев вызывает всеобщее восхищение, но, если взглянуть
Теплое и мягкое, оно было совсем не похоже на тот гранит, который притягивал и пугал ее одновременно. Харун был мужчиной – доблестным, израненным, обожаемым всеми героем. И она любила его.
Харун не сводил с нее глаз. В них вспыхнул огонь. Он покачал головой, и рука ее упала. Но Амбер не хотела останавливаться на полпути. Она снова дотронулась до него.
– Хабиб Нумара, – прошептала она. – Я так долго тебя ждала.
Он смотрел на нее так, будто перед ним возникло некое видение. Да, наверное, именно так Харун сейчас ее и воспринимал. Ему требовалось время, чтобы поверить в это маленькое чудо. Поэтому Амбер призывно улыбнулась, откровенно продемонстрировав свое желание – без всякой ложной скромности и стыда.
Прошли томительные мгновения, и Харун взял ее за руки.
– Mee johara, – охрипшим голосом произнес он. – Мое сокровище.
Сердце Амбер буквально разрывалось, а душа наполнилась радостью, никогда прежде не испытанной.
Она обвила его шею руками.
– Я так долго была одна, я так ждала тебя, – прошептала Амбер едва слышно. – Поцелуй меня, пожалуйста, и снова назови своим сокровищем.
Харун в замешательстве взглянул на нее:
– Ты ждала меня?
– Очень долго, – снова прошептала она ему на ухо, коснувшись губами его кожи. Харун содрогнулся всем телом, и радость наполнила ее. – Ты заворожил меня. Ты пробуждал во мне и ненависть, и желание, и любовь…
Харун замер. Амбер поняла, что муж не поверил ей. Да и как он мог поверить, если вся жизнь его состояла из ожидания и самоотречения, если собственные родители не любили его – по крайней мере, не так, как Алима.
Им обоим приходилось скрывать свое истинное «я» из чувства самосохранения, но кто-то должен открыться первым… Впервые Амбер почувствовала себя сильнее Харуна. Именно ей надлежало сделать первый шаг.
– Я люблю тебя, Харун. Люблю очень давно. – Она немного отодвинулась, обхватила ладонями его лицо и подарила ему любящую улыбку. – Это началось, когда ты отправился на войну, и я испугалась, что больше не увижу тебя. Я слышала рассказы о твоем мужестве и самопожертвовании, о твоих качествах лидера и гордилась тем, что я – твоя женщина. А когда ты вернулся домой и стал трудиться на благо страны, я поверила, что нашла своего суженого.
Харун нахмурился. С трудом справившись с волнением, Амбер продолжала:
– Я не смотрела на тебя, пока мы не были обручены, но когда это произошло, я не могла на тебя наглядеться. Однако в первую брачную ночь я решила, что ты меня ненавидишь. Мне было всего девятнадцать лет, и никто ничего не объяснил мне. Сказали только, чтобы я выполняла твою волю. А я не знала, что мне
Наконец лицо его слегка смягчилось.
– Ты выполняла мою волю все три года.
– Я притворялась, что презираю тебя, хотя отчаянно хотела войти в твою жизнь, лечь в твою постель, – пробормотала Амбер. Гордость ее начинала бунтовать, но она сдерживалась. Гордость сейчас ни к чему. И не стоит бояться, что кто-то может услышать их. – Если бы я знала, почему ты избегаешь меня…
Харун придвинулся к ней ближе, на лице его было написано ожидание, и Амбер возликовала, увидев, что он хочет ее.
– Что бы ты сделала?
– Вот это, – еле слышно проговорила она и поцеловала его.
Это была неуклюжая попытка – Амбер едва коснулась его губ и огорченно вздохнула. Улыбнувшись, Харун обхватил ее бедра и прижал к себе. А затем поцеловал ее долгим и страстным поцелуем. Он ласкал Амбер до тех пор, пока она не забыла обо всем на свете.
«Муж покажет, что тебе надо делать». Долгие годы Амбер с досадой вспоминала совет своей матери – ведь она оставалась одинокой. Но теперь Харун показывал ей, что надо делать, и счастье разлилось по ее телу, словно ртуть. Одну руку он запустил в волосы Амбер, другой обнимал ее за талию, и она почувствовала, что больше не владеет своим телом. Застонав, она стала целовать его в ответ. Внутри ее разгорался огонь. О, как прекрасны были его прикосновения, как прекрасно было мужское тело, прижимавшееся к ней…
Неужели они в постели? Амбер даже не заметила, как это произошло; рука Харуна снова лежала на ее груди, и это ощущение было острым и сладостным…
Затем она почувствовала легкое дуновение ветерка и протестующе застонала…
– Харун? – вопросительно и умоляюще произнесла Амбер, открыв глаза и увидев, что он стоит возле кровати. – Я что-то сделала не так?
– Нет, все так. – Он задернул полог и с улыбкой повернулся к ней: – Ты же не сказала, что хочешь остановиться.
Темная пелена спала с ее глаз; Амбер почувствовала, как губы ее расплываются в улыбке. В глазах вспыхнуло желание.
– Я ждала тебя три года, разве я могу отказаться? – И не важно, кто стоял за стенами комнаты, не важно, почему они оказались здесь, не важно, что у них было в прошлом. Сейчас он всецело принадлежал ей. – Харун, пожалуйста.
И она протянула к нему руки.
Глава 10
Сквозь полог кровати проникали первые утренние лучи. Они падали на лицо Харуна. Амбер медленно потянулась, ощутив слабую боль. Но то, что у них было вчера, стоило любой боли.
С каждым прикосновением мужа, с каждым поцелуем и с каждой интимной лаской в ней разгоралось желание, которое вскоре стало непереносимым. Амбер прильнула к нему всем телом, изнемогая в немой мольбе. Однако Харун продолжал ласкать ее, дразня и возбуждая, пока она не взмолилась, чтобы он прекратил эту сладкую пытку и взял ее.
Амбер настолько была готова принять его, что почти не почувствовала боли. А вскоре боль сменилась несказанной радостью. Она целовала Харуна, приподнимая бедра, чтобы он мог глубже войти в нее, а он, улыбаясь, вновь и вновь называл ее сокровищем.