Медсестра для бывшего. Ты меня (не) вспомнишь
Шрифт:
Пролог, глава 1
– Основное условие работы, – жёстко говорит мужчина, сидящий напротив меня, – никаких взглядов в мою сторону! Мне хватило пары ваших предшественниц. Даже если вы понравитесь моей матери, что вряд ли, это не означает автоматическую симпатию с моей стороны. Надеюсь, вам понятно?
Прикусываю язык, чтобы не сказать, что я думаю о нём и его условиях, и молча киваю.
– Хорошо, – он удовлетворённо кивает. – Так, ваши обязанности: при необходимости оказывать моей матери медицинскую помощь в рамках вашей
– Мне сказали, что у вашей матери проблемы с глазами, – задаю единственный вопрос, который меня сейчас волнует. – Насколько плохо она видит?
– Очень слабо. Различает светлое и тёмное, очертания предметов.
– То есть черты моего лица она не разглядит?
– Это так важно? – он поднимает брови.
«Ещё как важно», – проносится у меня в голове, но я слегка киваю и одновременно пожимаю плечами, делая вид, что мне безразлично.
– Нет, не разглядит.
Значит, она не узнает меня. Не узнает девушку, которую тогда выставила из квартиры. Но ладно она… Почему ты не узнаёшь меня? Или предпочитаешь делать вид, что не узнаёшь?
– Хорошо, – киваю, а затем, не удержавшись, уточняю: – Помогать нужно только вашей матери? Вы в помощи не нуждаетесь?
Последние слова звучат немного язвительно, и мой наниматель вскидывает брови в непритворном удивлении.
– А почему мне может требоваться ваша помощь?
– У вас нет проблем… с памятью, например? – говорю с намёком.
Я не ожидаю особенной реакции, поэтому меня застаёт врасплох, как быстро меняется выражение его лица.
– Нет, – цедит он сквозь зубы и встаёт, показывая, что разговор закончен. – Если это всё…
– Я готова приступить к работе с завтрашнего дня, – произношу торопливо и тоже поднимаюсь.
Плевать на всё – на его мать, на моё разбитое сердце, на… горло сжимает спазмом, я не позволяю себе даже в мыслях договорить последнюю фразу. Имеет значение только моя мама и её операция, на которую я откладываю деньги. Ради этого я на многое пойду – даже работать к человеку, который разрушил мою жизнь.
* * *
– Глянь, какая тут цыпа!
– О-о-о, цып-цып-цып! Куда торопишься, эй?
За моей спиной раздаётся грязный мат, который заставляет меня вжать голову в плечи и ускорить шаг. Мне остаётся всего-ничего – нырнуть в арку, свернуть влево, три подъезда – и я дома! Господи, ну пожалуйста, пусть они просто посвистят вслед. Зачем только я нарядилась?!
Зачем-зачем… Восемнадцать лет ведь исполняется раз в жизни. Правда, вечеринка, устроенная для меня теперь уже бывшей лучшей подругой, обернулась дурацким цирком, когда я увидела её на кухне, целующейся с парнем, который вроде бы встречался со мной последние пару недель. Увидела, не стала им мешать, только тихо отступила по коридору, а затем и вообще ушла из квартиры, где собралась весёлая компания.
Вот так и получилось, что теперь я, громко цокая неудобными каблуками, бегу домой в первом часу ночи.
– Притормози-ка, – грубый голос совсем близко.
Меня хватают за плечо и разворачивают, я вскрикиваю, чуть не потеряв равновесие из-за дурацких шпилек.
– О, какая! – развязный смех.
– Слышь, Серый, она прям тебе в объятья сейчас рухнет! Не цыпа, а киска… горячая! – ржач с другой стороны.
Их ещё и двое… Мамочки!
– Отпустите!
Надо же орать в голос, почему я так пищу? Может, крикнуть «помогите»? Ага, так кто-то и попрётся в ночь на крики о помощи, как же… Обречённо зажмуриваюсь. Отпраздновала восемнадцатилетие, называется.
– Отпустите девушку, парни, – раздаётся вдруг поблизости спокойный голос, и я распахиваю глаза.
– А тебе чё надо? Она с нами, так ведь, киска? – парень, который держит меня за плечо, сжимает руку, и я морщусь от боли, трясу головой, пытаясь разглядеть мужчину, который за меня вступился – он стоит в тени, скрывающей лицо.
– Нет! Нет, я не с вами! – о, ну наконец голос прорезался. – Пожалуйста…
– Да ладно те, мужик, – вступает в разговор второй отморозок и щерится в противной улыбке. – Или чё, хочешь, чтоб поделились? Чур, последний будешь!
Клянусь, я не успеваю даже моргнуть. Первой исчезает рука, давившая на моё плечо. Затем мелькают в воздухе ноги парня, предлагавшего поделиться… фу, мерзость какая! И вот уже оба придурка корчатся на асфальте. Один просто всхлипывает, обхватив руками живот, второго с заломленными руками держит в полусогнутом положении мой спаситель, у которого я до сих пор не вижу лица.
– По-моему, тебе надо извиниться перед девушкой, – удивительно, голос такой же спокойный, он даже не запыхался.
Парень дёргается, матерится – неуловимое движение рук – и придурок, взвыв, падает на колени.
– Из-зв-вини…те, – вырывается у него со стоном, и я сухо всхлипываю.
Не нужны мне никакие извинения! Я просто хочу домой!
– Вот и прекрасно, – слышу удовлетворённое, – ещё раз увижу здесь – и собирать вас будут по частям, причём пары деталей не досчитаются. Усекли?
Мужчина роняет парня на землю и, перешагнув через него, протягивает мне руку.
– Идём!
– Володя?! – выдыхаю ошарашенно, глядя, наконец, ему в лицо. – Ты меня не узнал? Я Дина, со второго этажа…
– А, ну да, – он мрачно смотрит на меня, затем на двоих ковыляющих в сторону от арки отморозков. – Надавать бы тебе по заднице, соседка! С ума сошла, по ночам шляться? А если бы я не оказался поблизости?!
– Оказался же, – цепляюсь за его руку.
Володя только сердито фыркает и ведёт меня к нашему общему подъезду. А я… я до сих пор не могу поверить, что на помощь мне пришёл именно он – мужчина, в которого я тайно влюблена уже несколько лет, с тех пор, как он начал жить в пустовавшей до этого квартире. Вроде бы бабульки у подъезда обсуждали, что это квартира его то ли тётки, то ли деда.