Медвежий замок
Шрифт:
– Собак зачем привез? – накинулся Шушун. – Этого добра и в Новгороде задаром до отказа.
– Ты посмотри на этих красавцев! Не каждый волк им в размер.
– Что удумал? Сразу говори, времени нет бестолково стоять.
– Заберу себе, а зимой с волками сведу. Потомство ночную стражу заменит.
– Фантазер! Ставим на палубу, а вдруг что и получится.
Вечером караван судов на веслах вышел из гавани, на чистой воде подняли паруса и направились на юго-восток. Когда огонь башни Эланд-Седра пришел на траверз, пожелали друг другу удачи. Караван повернул на восток, а драккары на юг. Через час сигнальные фонарики
Глава 8
Ганзеец
Ночью во время смены Норманна северный ветер значительно усилился. Парус получил чрезмерное давление, «лишний» воздух начал «стекать» со шкаторин, и драккар стал раскачиваться. Это опасно, еще чуть-чуть, и суденышко перевернется. Быстро свели шкоты, уменьшив площадь паруса и сделав его более «пузатым». На втором драккаре уже вязали рифы, однако оценили прием Норманна и перестали отставать. Рассвет встретили в Юго-Западной Балтике. Скоро появится берег, море в мелких и крутых волнах покрыто белой пеной. Срывая брызги, драккары стремительно неслись к своей цели. Жирные бакланы сидели на воде и лениво посматривали на мореходов. Верный признак скорого ослабления ветра – эти птицы никогда не ошибаются в прогнозе погоды. После обеда показались глинобитные домики рыбачьей деревушки Травемюнде. Здесь вход в реку и последний бросок к порту двух морей. Любек стоит на водоразделе, благодаря чему имеет выход и в Балтийское, и в Северное моря.
Именно географическое положение города поставило его во главу Ганзейского союза. Мудрое руководство со стороны заинтересованного в прибыли купечества, созданный собственными деньгами и послушный приказам Тевтонский орден, постепенно расширяли границы сферы влияния. Ганза монополизировала торговлю всей Западной Европы от французского Кале до норвежского Бергена. После безуспешных попыток захватить Новгород или прорваться в Белое море, ганзейцы начали экспансию через Норвегию. Но это история, которую Норманн не знал. Корабелы натянули паруса, сделав их более плоскими, и драккары лихо проскочили в реку. Через час паруса пришлось спустить, они уже не помогали, а мешали – небольшая команда налегла на весла. Шпиль собора Святого Якова казался уже совсем близким.
– Отойди от рулевого весла, – потребовал Шушун. – Мне легче самому править, чем тебе объяснять, что да как.
– Мне не нужны объяснения! – обиделся Норманн. – Укажи место стоянки, больше ничего не надо.
– Надо, не надо. Сейчас идем к таможенному причалу и становимся под арест.
– Зачем нам арест? Потом замучимся доказывать свою правоту!
– А говоришь, не нужны объяснения! – улыбнулся в бороду Шушун. – Покажешь чиновнику свои бумаги, и все.
– Что значит – все?
– С тебя не возьмут пошлину. Вернешься с биркой и перегонишь драккары к торговым причалам.
– Придумал мне головную боль с этими тканями! Так бы сразу встали на нормальное место.
– Денег много не бывает. Ты сейчас ткань задорого продашь, по весне на эти деньги вдесятеро купишь.
– Деньги, деньги. Надо идти к новгородскому причалу.
– Вон где причалы для гостей! – Шушун указал на ряд свай ниже по реке. – Там цены на товары вдвое ниже!
– Ну и что! Нанял возчика и вези на рынок.
– Так тебе и позволили! Здесь нет Гостиного двора, чужакам товар вывозить не дозволено.
– Зачем таможня?
– Пошлину собирать. Плати, если хочешь дальше идти в Гамбург или другие порты Северного моря.
– Разве эта река идет до Гамбурга?
– Здесь выше по реке есть шлюз, другой – у Гамбурга.
– Перешел из Траве в Эльбу, затем в море – и плыви себе в Голландию. Не плохо.
– Брось! Кто тебе это сказал? Здесь, как и у нас, все реки каналами соединены. Пройдешь от Любека до Антверпена и моря не увидишь.
Что верно, то верно, более трехсот лет столица немецких купцов развивалась и богатела. Обвинение Ганзейского союза в чеканке денег из псевдосеребра (мельхиора) привело торговую империю к краху. Следом рассыпался Тевтонский орден, который, по сути, являлся армией Ганзы. Строительство датчанами Кильского канала превратило Любек из цветущей столицы в заштатный городок.
Таможенный чиновник внимательно прочитал предъявленные Норманном поручительства. Затем записал в конторскую книгу все имена, выдал медный жетончик с номером причала и указал на крошечную гавань.
– Крепко привязывайте свои лодки, без предъявления ганзейской бирки вас сюда не пропустят.
Найти место стоянки оказалось совсем не сложно, все причалы пронумерованы белой краской. Сама гавань огорожена высоким забором, а в воротах стоял вооруженный стражник. И в порту, и в городе буквально физически чувствовался строгий порядок, даже детвора не бегала и не кричала. Любек оказался совсем маленьким, от городских ворот у порта до противоположной стены всего лишь пятнадцать минут пешей прогулки. Для проживания выбрали трактир буквально рядом с ратушей, несмотря на то что там имелось всего лишь три гостевых помещения с двумя кроватями в каждом. Прагматичный хозяин предложил оплатить только комнаты, а постояльцам спать в любом удобном для них месте. Норманну это не понравилось, заставлять новиков спать в коридоре или на чердаке он не хотел.
– Все комнаты с окнами! – горделиво заметил сухонький как веточка трактирщик по имени Тидеманн.
– И что с этого? – не понял причины гордости Руслан.
– Вы в Любеке первый раз! – догадался хозяин. – Налог на дом увеличивается от количества окон.
– Окна конечно же очень удобно, но моим людям нужен еще и отдых.
– Не изволит ли Herr H"andler [33] посмотреть сюда?
Трактирщик бесшумной мышкой проскользнул мимо Норманна и открыл запоры двух дверей. Обычные кладовки, не пыльно, в одной сложены мешки с мукой и крупами, в другой развешаны на шестах различные копчености и колбасы.
33
Господин торговец (нем.).
– Не извольте беспокоиться, – заметив скептический взгляд на копченую брюшину, заторопился трактирщик. – Уберем.
Тесновато для новиков, спать придется плечом к плечу.
– Соглашайся! – зашипел на него Шушун. – Баулы сложим в комнатах, а кто не поместится, уйдет спать на лавках в трапезной.
– Хочешь носом клевать, пока последний пьяница отсюда не выйдет?
– Какие здесь могут быть пьяницы? Город вымирает через час после захода солнца, на улице не встретишь ни единой души.