Механическая принцесса
Шрифт:
– У нее нет другой семьи, ее богатство было конфисковано Конклавом, и к тому же она не в состоянии, что бы жить совсем одной. Два месяца допросов в Городе Костей почти свели ее с ума. Я не думаю, что она представляет опасность для кого-либо из нас.
– Так же мы не думали, что могла представлять опасность прежде-, сказал Джем жестче, чем Тесса от него ожидала.
– А еще по ходу действий, она почти передала Тессу в руки Мормейна, выставив нас на позор.
Шарлотта покачала головой.
– Здесь необходимы прощение и жалость. Джессамина уже не та, которой когда-то была – что знал бы любой из вас, если
– Я не имею желания навещать предателей-, сказал Уилл холодно.
– Она все еще не уверена о пребывании Мортмейна в Идрисе?
– Да, вот почему Безмолвные Братья, в конце концов, сдались, они не могли получить смысла из нее. У нее нет секретов, ничего стоящего, что она знает. И она это понимает. Она чувствует, что ничего не стоит. Если бы вы могли поставить себя на ее место…
– О, я не сомневаюсь, что она делает для тебя шоу, Шарлотта, плач и разодранная одежда..
– Ну, если она раздирает одежду-, сказал Джем, с легкой улыбкой своему парабатай.
– Вы ведь знаете, насколько Джессамина любит свою одежду.
Ответная улыбка была сдержанной, но настоящей. Шарлотта увидела это и продолжила.
– Вы не узнаете ее, когда увидите, я обещаю вам это, - сказала она.
– Дайте ей неделю, одну неделю, и если никто из вас не вытерпит ее здесь, я отправлю ее в Идрис.
– Она отодвинула тарелку.
– А теперь надо просмотреть копии бумаг Бенедикта. Кто будет мне помогать?
Кому: Консулу Джошуа Вейланду
От: Совета
Дорогой сэр,
До получения вашего последнего письма, нам казалось, что у вас были иные мысли по поводу Шарлотты Бранвел. Хотя возможно вы и не давали официального освобождения Джесамин Лавлейс для возвращения в институт, его дало Братство, которое и занимается подобными вещами. Нам показалось, что она действует щедро, позволяя девушке вернуться обратно в единственный дом, который она знала, несмотря на ее проступок. Что касается Вулси Скотта, лидера стаи волков, то эта организация давно считается нашим союзником.
Ваше предположение, что миссис Бранвел является здесь чьими-то ушами и что она действует вне интересов Конклава, глубоко беспокоит нас. Без доказательств, однако, мы не сможем двигаться в этом направлении, беря в качестве основы вашу информацию.
Именем Разиеля,
Члены Совета Нефилимов
Каретой Консула было блестящее красное ландо с пятью окошками и четырьмя С Конклава, запряженное парой безупречных серых жеребцов. Это был дождливый день, моросило очень мелко; извозчик сидел на переднем сиденье, скрываясь за шляпой и не промокающим плащом. Консул хмурился, он не сказал ни слова с того момента как они покинули столовую Института. Гидеон и Габриель забрались в карету, он последовал за ними и запер за собой дверцу.
Когда экипаж двинулся дальше от церкви, Габриель обернулся и уставился в окно. Было некое слабое горящее напряжение в его глазах и животе. Оно появлялось и пропадало со вчерашнего дня. Иногда продлеваясь настолько долго, что он думал, что может быть болен.
Гигантский червь… на последней стадии заболевания…. Демонический сифилис.
Когда Шарлотта и остальные впервые предоставили ему доказательства обвинения их отца, он не хотел в это верить. Бегство Гидеона показалось безумием, таким чудовищным предательством, что могло объясняться только безумием. Его отец твердил, что Гидеон переосмыслит свои действия, и вернется, чтобы помогать управлять домом и бизнесом Лайтвудов. Но он не вернулся, и в то время, как дни становились все короче и темнее, Габриель все меньше и меньше видел своего отца, он сначала начал задумываться, а затем бояться.
Бенедикт был выслежен и убит.
Выслежен и убит. Габриель прокручивал эти слова у себя в голове, но они не имели никакого смысла. Он убил монстра, для чего он и тренировался все это время, пока рос, этот монстр не был его отцом. Его отец все еще был жив где-то, и Габриель мог выглянуть из окна их дома и увидеть его, прогуливающимся по дорожке, с его серым длинным пальто, развевающимся на ветру, и чистыми резкими линиями его профиля, выделяющимися на фоне неба.
– Габриель.
– это был голос его брата, вернувший его из тумана воспоминаний и мечт.
– Консул задал тебе вопрос.
Габриель поднял взгляд. Консул уставился на него, его темные глаза ждали чего-то. карета неслась по Флит стрит, мимо журналистов, адвокатов и торговцев, спешивших в разные стороны.
– Я спросил тебя, - сказал Консул, - как ты наслаждался гостеприимством Института.
Габриель моргнул. Короткие моменты воспоминаний среди тумана последних дней. Шарлотта, обнимавшая его. Гидеон, стирающий кровь с его рук. Лицо Сесиль, как яркий дикий цветок.
– Отлично, я полагаю-, ответил он хриплым голосом.
– Но это не мой дом.
– Ну, дом Лайтвудов великолепен - сказал Консул.
– Построенный на крови и поте, конечно же.
Габриель посмотрел на него, не понимая. Гидеон глядел в окно, выражение его лица было болезненным.
– Я думал, вы хотели поговорить с нами о Татьяне, - сказал он.
– Я знаю Татьяну, - сказал Консул.
– Ни одного качества от вашего отца и капли доброты от матери. Боюсь, что это даже слишком мягко. Ее прошение о возмещении ущерба будет отклонена, конечно же.
Гидеон повернулся на своем сидении и посмотрел на Консула недоверчиво.
– Если вы так мало цените ее слова, то зачем мы здесь?
– Потому что так я смогу поговорить с вами наедине, - сказал Консул.
– Вы понимаете что, когда я впервые отдал управление Институтом Шарлотте, я думал, что прикосновение женщины было бы неплохо для этого места. Гренвиль Фейрчайлд был одним из самых строгих людей, которых я знал, и хотя он управлял Институтом в соответствии с законом, это было холодное и недружелюбное место. Здесь, в Лондоне, в величайшем городе мира, Сумеречный охотник не мог чувствовать себя как дома.
– Он пожал плечами.
– Я думал, что если дать управление Шарлотте, это сможет помочь.
– Шарлотте и Генри, - исправил Гидеон.
– Генри никто, - сказал Консул.
– Мы все знаем, как говорится, что серая кобыла является лучшей лошадью в этом браке. Генри никогда не вмешивается, да и вообще ничего не делает. Но Шарлотта не такая. Она должна была быть послушной и выполнять мои указания. В этом она глубоко разочаровала меня.
– Вы поддержали ее, когда она выступала против нашего отца, - выпалил Габриель, о чем сразу же пожалел. Гидеон бросил на него уничтожающий взгляд, и Габриель стиснул свои руки на коленях, поджав губы.