Механист
Шрифт:
— Это как?
— Обыкновенно. Много тут народу в радиусе сотни верст? Кроме нас?
Вик прикинул, по всему выходило: пара случайных оленеводов.
— Вот именно. Какова вероятность, например, что прямо в тебя здесь попадет метеороит?
Сверхъестественно ничтожная. Если предположить такую возможность. Механист же внутри Старьевщика такого не допускал. Считать он умел неплохо, а в гаданиях был не силен. Отчего-то припомнились круглые картинки Венди. Дураки, Смерти, Колеса.
— Насчет метеора — это связано как-то с твоими картами?
Венедис помолчала некоторое время.
— Если ты об этом спросил — не исключено.
— Ты
Вику показалось или девушка засмущалась? Торопить не стоило.
Карта… очень неоднозначная. — Похоже, она решилась и полезла куда-то внутрь своих одежд. — Смотри. У тебя взгляд свежий.
Ничего загадочного — сплошная лирика. Мужчина и женщина — обнаженные. Посередине — извилистая дорога, уходящая за горизонт. Над ними — существо с пылающими волосами и лицом ребенка. В его руках — натянутый лук и стрела, наложенная на тетиву. Узор по кругу — зеленые ветви с цветущими розами и наливными яблоками.
Как трогательно — небо, звезды и такая отнюдь недвусмысленная картинка. Очень удачно подобрано время.
— Мужчина, женщина — связь, — легко поддался Старьевщик. — Небо — опасность, ребенок может убить. Какой-то метеор или звезда?
— Связь… — Венди вздохнула, а у Вика в очередной раз заныло внизу живота. — Карта называется «Возлюбленные», но не стоит воспринимать ее поверхностно. Подспудный смысл — Выбор. Между духовным и плотским, эмоциональным и рациональным или даже просто — между двумя равными ценностями. Еще проще — Выбор Пути. Тот, кого ты назвал ребенком-убийцей… в классическом понимании — дитя-божество. Имен ему тысячи — Камадева, Эрот, Путто. Его стрелы не убивают, а несут любовь или познание. Еще на этой карте он может быть Голосом. Гласом предков, совести, внешнего или внутреннего. А твоя версия — как минимум нетривиальна. Даже не знаю…
Насчет стрел любви Вику тоже понравилось больше. Рука, сама, неловко потянулась к плечу Венедис, но девушка торопливо сменила тему:
— Сколько времени прошло с Большой Войны?
Вот и вся любовь со стрелами.
Вопрос сложный — с начала Войны или с ее окончания? Или какого-то переломного этапа? Та война не началась и тем более не закончилась в один день и продолжалась с разной интенсивностью добрых полвека. Впрочем, Вик не брат-свидетель — они разбирались в истории не в пример лучше и считали последнюю эру человечества от Исхода последних богов. В какой период Войны случился Исход, толком никто не помнил, но с этой отправной точки прошла уйма почтенных лет. Около семи с лишним замшелых сотен.
В каганатах официальное летоисчисление велось с более позднего времени Хана Одина — поддерживаемый ванскими наемниками, он жестко прогнул под себя совет старейшин и сел в Ишиме пятьсот тридцать восемь лет назад.
Венди согласно кивнула, услышав дату.
— А с Зеленого Неба — порядка тридцати? Можешь представить, что эти два события взаимосвязаны, причем древнее вызвано недавним, а не наоборот? И связь настолько же последовательная, насколько эмпирическая?
— Как настоящее влияет на прошлое? — не поверил Вик.
В самом ведь деле — нелепость.
— Через пробои пространства — некоторые события назревают дольше, чем можно себе вообразить. А о некоторых причинах мы узнаем позднее, чем осознаем последствия.
Бездонные мысли, недоказуемые тезисы. Все — как и положено в прорицательстве. Отвечая на ироничную улыбку, Венедис показывает свою записную книжку с перерисованной космограммой. Якобы та построена «от обратного» неспроста. Вик не хочет спорить — в Жизни в самом деле многое завязано на мелочные явления, которым невозможно, с первого взгляда, придать глобальное значение.
Луна, понятное дело, не вступает в беседу. Уж она-то должна помнить, как совсем не случайный метеоритный дождь на ее поверхности послужил толчком к началу Большой Войны. Когда это было? Вчера. Или завтра. Луна не понимает концепции Времени в ее человеческой интерпретации.
— И знаешь, что странно, — зевая, замечает Венедис. — Не берусь утверждать, но мне кажется — и тогда, в Войну, и сейчас, при Зеленом Небе, все заканчивалось по-другому…
Похоже, девушка еще пытается расшифровать «космограмму мертвецов» из блокнота. Но Венди ведь не мастер гороскопов?
— …человечество должно было быть стертым с лица земли.
Ну, так же оно и случилось. Практически.
К середине следующего дня Венедис вдруг начала раздувать ноздри, направляя нос по ветру, и даже приподнялась на цыпочках. Потом повернулась на север:
— Насчет двух оленеводов на сто километров вокруг мы вчера немного погорячились.
Старьевщик напрягся — если задержка лавиной ограничилась таким коротким промежутком времени, то впору строить острог и держать оборону по всем правилам фортификации. Чтобы не бегать куда попало, а убивать ищеек как положено — с последующей расчлененкой и изъятием потрохов на корм лисицам. Но Венди сильно не дергалась.
— Не Гоньба? — уточнил механист.
— Мозоль тебе на язык. Нет. Но идут принужденно.
— Много?
— Семь-восемь.
— Подождем?
Посмотрев в спокойные глаза ищеек и наглядевшись, как те резво скачут по курумнику, Вик вовсе перестал опасаться людей. Разумным было найти высотку поудобнее, чтобы вверх подниматься трудно, но на запад с нее соскакивалось легко. Да чтобы восточный склон — как на ладони. И устроить тир по живым мишеням. Или пропустить вперед, во избежание недоразумений. А если кочевье — заняться коммерцией. Только кочевые принужденно не ходят, они как ветер — затекают в отведенную им область пространства. В любом случае следует занять главенствующую на ландшафте позицию.
— Далеко еще, — успокоила Венди. — Даже если мы торопиться не будем, к вечеру не догонят. Значит, идем, как шли, только без стрельбы, и ночью с костром аккуратно.
Вик согласился, хотя сам был за немедленную организацию засады. Откладывать на потом важные дела, особенно — умерщвление себе подобных, он не любил. Но перехватывать инициативу без веских на то причин тоже поленился. Завтра так завтра. В конце концов, даже в чужой жизни значим каждый день — не говоря о собственной.
Вечером на стоянке спутники были спокойны — раскованно болтали о погоде, гастрономических преимуществах птичьего мяса над олениной и особенностях многокомпонентной ковки. Девчонка, вдобавок к остальным талантам, немного разбиралась в кузнечном деле. Философию и метафизику не затрагивали — не то чтобы специально, но накануне очередной драки мозг подсознательно отвергал нагрузку высокими материями. Вик набрался наглости и предложил жахнуть спирта. Венди на удивление легко согласилась — но только «символически». Но даже и этого хватило, чтобы поспорить из-за достоинств литой и сварочной технологий.