Механизм сталинской власти: становление и функционирование. 1917-1941
Шрифт:
Однако даже такие письма, как никакой другой жанр, раскрывают личность человека. Так, читая письма наркома обороны К. Ворошилова с его «думаеш», «знаеш» (без мягкого знака) или абсолютно безграмотные письма члена ЦКК, а с 1934 г. КПК М. Шкирятова с его «приедиш» и «соглосоват», физически ощущаешь страх при мысли оказаться полностью зависимым от этих людей, которые взяли на себя право переделывать жизнь огромной страны [825] 36.
Сталин чаще всего писал Молотову и Кагановичу, который после назначения Молотова на пост Председателя СНК стал вторым секретарем ЦК. «От хозяина по-прежнему получаем регулярные и частые директивы, что и дает нам возможность не промаргивать, правда, фактически ему приходится работать, но ничего не сделаешь иначе», – писал Каганович Орджоникидзе в 1932 г. [826] 37 «Сталин работает 24 часа в сутки», – говорили в то время в Москве. На недоуменный вопрос: «Как это возможно физически?» – отвечали: «Очень просто – восемь часов он работает под своим настоящим именем, а шестнадцать часов – под псевдонимами "Каганович" и "Молотов"» [827] 38.
825
36
826
37 Сталинское Политбюро... С. 126.
827
38 Авторханов А. Технология власти. М., 1991. С. 467.
Однако ближе всего Сталину в 1930-е гг. был Молотов. Одно из свидетельств этому – письмо Сталина Молотову от 1 сентября 1933 г.: «Признаться, мне (и Ворошилову также) не понравилось, что ты уезжаешь на 1 1/2 месяца, а не на две недели, как было условлено, когда мы составляли план отпусков. Если бы я знал, что ты хочешь уехать на 1 1/2 месяца, я предложил бы друг[ой] план отпусков. Почему ты изменил план – не могу понять. Бегство от Серго? Разве трудно понять, что нельзя надолго оставлять ПБ и СНК на Куйбышева (он может запить) и Кагановича...» [828] 39.
828
39 Письма И.В. Сталина В.М. Молотову. 1925–1936 гг. М., 1995. С. 247.
Для подготовки решений по ряду практических вопросов создавались специальные комиссии, которые формировались из членов Политбюро, привлекавших для работы других партийных, государственных или хозяйственных руководителей. Эти комиссии прорабатывали вопрос, а по результатам принималось решение, которое утверждалось на Политбюро. Такие комиссии создавались на различный срок – от суток до нескольких месяцев и даже лет. Приведем некоторые примеры. 13 мая 1929 г. Политбюро приняло решение: «Перейти на систему массового использования за плату труда уголовных арестантов, имеющих приговор не менее трех лет, в районе Ухты, Индиго и т.д.» Разработка этого вопроса была поручена специальной комиссии в составе Н.М. Янсона (нарком юстиции РСФСР), Г.Г. Ягоды (зам. председателя ОГПУ), Н.В. Крыленко (прокурор РСФСР), В.Н. Толмачева (нарком внутренних дел РСФСР) и Н.А. Угланова (нарком труда СССР). В итоге был подготовлен проект, в основу которого положен опыт организации и функционирования Соловецкого лагеря. 27 июня 1929 г. Политбюро утвердило предложение комиссии Янсона о создании массовых лагерей под управлением ОГПУ. Единственное уточнение гласило: «Именовать в дальнейшем концентрационные лагеря исправительно-трудовыми лагерями». 11 июля 1929 г. это решение было оформлено уже «в советском порядке» как постановление СНК СССР «Об использовании труда уголовно-заключенных», на основании которого были внесены изменения в уголовное законодательство и принято Положение об ИТЛ в апреле 1930 г. [829] 40
829
40 Рождение ГУЛАГа: дискуссии в верхних эшелонах власти. Постановления Политбюро ЦК ВКП(б). 1929–1930 гг. / Публикация С.А. Красильникова // Исторический архив. 1997. № 4. С. 152; Курицын В. Советская политическая система 30-х годов // Коммунист. 1991. № 2. С. 116.
15 января 1930 г. была образована специальная комиссия Политбюро по выработке практических мер в отношении кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации. В состав комиссии вошли: В.М. Молотов (председатель), А.А. Андреев, С.А. Бергавинов, И.М. Варейкис, Ф.И. Голощекин, Н.Н. Демченко, Е.Г. Евдокимов, М.Д. Карлсон, И.Д. Кабаков, М.И. Калманович, С.В. Косиор, Ф.Г. Леонов, М.И. Муранов, С.И. Сырцов, М.М. Хатаевич, Б.П. Шеболдаев, Р.И. Эйхе, Т.А. Юркин, Г.Г. Ягода, Я.Я. Яковлев, Я.Д. Янсон. 16 и 18 января дополнительно были включены К.Я. Бауман и Г.Н. Каминский, а 20 и 23 января – Н.М. Голодед, А.В. Одинцов и Н.М. Анцелович.
В комиссии таким образом были представлены секретари партийных комитетов зерновых регионов и части районов потребляющей полосы, а также руководители центральных учреждений и организаций, в том числе ОГПУ, Наркомата юстиции и др. 26 января подготовленный проект постановления ЦК был направлен в Политбюро, которое 30 января 1930 г. утвердило его как постановление ЦК «О мерах ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации», в тот же день оно было передано по телеграфу [830] 41.
830
41 Судьбы российского крестьянства. М., 1996. С. 281, 282.
Постановлениями Политбюро от 20 февраля и 11 марта 1931 г. была создана комиссия для руководства работой «по выселению и расселению кулаков». В состав комиссии входили А.А. Андреев (председатель), Г.Г. Ягода и П.П. Постышев. 5 октября 1931 г. вместо А.А. Андреева председателем комиссии был назначен Я.Э. Рудзутак. Комиссия занималась вопросами, касающимися переселенцев: распределением их по районам и закреплением за определенными хозяйственными органами, надзором за устройством спецпереселенцев и использованием их труда [831] 42.
831
42 Спецпереселенцы в Западной Сибири. Весна 1931 – начало 1933 гг. / Отв. ред. В.П. Данилов, С.А. Красильников. Новосибирск, 1993. С. 5, 309-314.
Такие комиссии для решения конкретных вопросов действовали и в последующие годы, как, например, комиссия по детской беспризорности под председательством М.И. Калинина, созданная постановлением Политбюро
В 1930-е гг. существовал также ряд постоянных комиссий, одной из которых являлась Комиссия Политбюро по полит[ическим] (судебным) делам. Положение о ней было утверждено Политбюро еще 23 сентября 1926 г. В Комиссию «должны были направляться местными советскими и партийными организациями обвинительные акты по всем тем делам, которым местные партийные организации придают общественно-политическое значение или считают необходимым слушать в порядке показательных процессов». Директивы судебным и следственным органам по этим делам могло давать только Политбюро [833] 44. О.В. Хлевнюк отмечает, что эта Комиссия особенно активно действовала в 1937 – 1938 гг. – в среднем раз в месяц она представляла на утверждение Политбюро свои протоколы, которые пока никто не видел. Далее идут предположения о том, что, возможно, под протоколами подразумевались те 383 списка «на многие тысячи партийных, советских, комсомольских, военных и хозяйственных работников», которые, как говорил Хрущев на XX съезде КПСС, Ежов направлял на утверждение Сталину [834] 45. Однако часто меняющийся состав этой комиссии во главе с Калининым (в разное время в ней были наряду с известными людьми – Ягодой, Ежовым, Вышинским – люди, малоизвестные и маловлиятельные – по очереди прокуроры СССР Акулов, Панкратьев, Бочков и др.) наводит на мысль о ее бутафорском характере в годы Большого террора.
832
43 Сталинское Политбюро... С. 144.
833
44 Там же. С. 58.
834
45 Хлевнюк О.В. Политбюро... С. 191.
Вызывает большие сомнения и уровень компетенции Комиссии обороны, которая являлась совместной Комиссией Политбюро и СНК. Эта комиссия была создана по решению Политбюро от 23 декабря 1930 г. вместо Распорядительных заседаний СТО СССР и Комиссии обороны Политбюро под председательством Рыкова, образованной в июле 1925 г, и упраздненной по предложению Сталина в апреле 1930 г. В состав новой Комиссии обороны входили Молотов, Сталин, Ворошилов, Куйбышев и Орджоникидзе. Затем были включены еще Каганович и Межлаук. Постановлением Политбюро от 27 апреля 1937 г. функции этой Комиссии были переданы Комитету Обороны СССР при СНК СССР в количестве семи человек: Молотов – председатель, Сталин, Каганович, Ворошилов, Чубарь, Рухимович, Межлаук; кандидаты – Гамарник, Микоян, Жданов, Ежов [835] 46. В качестве основания для сомнений в реальной деятельности этого комитета является не столько факт, что такие его члены, как Чубарь, Рухимович, Межлаук, Гамарник, Ежов стали жертвами террора, сколько решение Политбюро от 18 ноября 1940 г., согласно которому нарком авиационной промышленности СССР А.И. Шахурин должен был ежедневно направлять шифровки с сообщениями директоров моторных и самолетных заводов о количестве принятых военпредами моторов (по каждому типу) и самолетов (по каждому типу самолета) только по двум адресам – Сталину и Молотову [836] 47.
835
46 Сталинское Политбюро... С. 33.
836
47 РГАСПИ, ф. 17, оп. 3, д. 1029, пункт 171.
Существовали также совместные комиссии Политбюро и СНК СССР – Валютная комиссия, занимавшаяся распределением валюты и подготовкой экспортно-импортных планов, Комиссия по железнодорожному транспорту, Комиссия ЦК ВКП(б) по выездам за границу, а также Монгольская комиссия Политбюро, надзиравшая за порядками в просоветской Монголии [837] 48.
В 1930-е гг. не только Советы, но и их исполнительные органы – Совнарком и исполкомы на местах, как уже отмечалось, были окончательно лишены самостоятельных властных полномочий. Установилась следующая практика – Политбюро утверждало все сколько-нибудь значительные постановления Совнаркома или передавало в Совнарком для проведения «в советском порядке» постановления Политбюро. Всю переписку с Политбюро вел секретный отдел Управления делами СНК СССР. Иногда Политбюро отказывалось утверждать постановления Совнаркома [838] 49.
837
48 Сталинское Политбюро... С. 19; РГАСПИ, ф. 17, оп. 162, д. 7, л. 50.
838
49 Сталинское Политбюро... С. 17–18.
Постановления Политбюро оформлялись, как правило, от имени Совнаркома, Совета труда и обороны или просто ЦК. Даже в основе постановления СТО о мероприятиях «по борьбе с саранчой в Средней Азии и луговым мотыльком в РСФСР и УССР» следует искать решение Политбюро от 30 мая 1929 г. [839] 50
Однако в 1930-е гг. Сталин, особенно после назначения Молотова Председателем СНК, сохранив установившийся порядок отношений между Политбюро и СНК, формально включил СНК в свою систему власти на правах равноправного партнера. Все директивы из Центра шли за двумя подписями – сначала Председатель СНК Молотов, затем Секретарь ЦК Сталин (иногда вместо Сталина подписывался Каганович). В ряде случаев подписывался один Сталин как секретарь ЦК. Поскольку исходящих документов было очень много, то работники Секретариата ЦК заверяли их просто факсимиле подписи указанных лиц. За этими подписями рассылались на места и срочные шифрованные телеграммы серии «Г». Причем указания местным властям, которые содержались в этих телеграммах, во-первых, касались практически всех сторон деятельности, а во-вторых, шли постоянно. Вот несколько примеров таких телеграмм в Западно-Сибирский крайком и крайисполком Р.И. Эйхе и Ф.П. Грядинскому:
839
50 РГАСПИ, ф. 17, оп. 162, д. 7, л. 86.