Механизм жизни
Шрифт:
Здание почтамта впечатляло. Три этажа, портики с фронтонами; въезд для экипажей… Не сразу Шевалье отыскал отделение корреспонденции: здесь больше занимались перевозкой пассажиров, нежели письмами. Лишь спустя час, а то и два он выбрался наружу.
Теперь – на поиски!
Сверяясь с табличками на домах, имевшимися, увы, далеко не везде, Огюст двинулся в путь. От жуткой кириллицы рябило в глазах. Засмотревшись на шпиль Адмиралтейства, он не сразу сообразил, что добрался до первой цели.
«Трактиръ «Лондон» – гласила вывеска.
– Прогулка по городу?
Хлыщ в сюртуке, протертом на локтях, говорил на хорошем французском. С первого взгляда его можно было принять за поиздержавшегося дворянина. Но второй, более пристальный взгляд рассеивал иллюзию. Фатовато напомаженные усики, цилиндр высотой с Вавилонскую башню, а главное – алчный блеск в глазках выдавали хлыща с головой.
– Осмотр шедевров архитектуры? Иные увеселения?
4
Фаэтон и ландо – коляски с открывающимся верхом. «Эгоистка» – легкая коляска на одного седока с кучером спереди.
В скромном желании срубить деньжат по-легкому он был не одинок. Сбоку подкатился толстячок, задорно сверкая стеклышками пенсне. Привстал на цыпочки, потянулся к уху:
– Доступные мамзели, мсье! Чистые, приветливые! Индийские баядеры? – тьфу, и в подметки, знаете ли…
К ним уже спешил господин феноменального роста, ухмыляясь с неприятным радушием. Более всего он напоминал паяца, растянутого на дыбе. У входа в «Лондон» прогуливался квартальный надзиратель, делая вид, что происходящее его нисколько не касается. Шевалье побоялся даже вообразить, что предложит ему «паяц», – и сбежал в трактир, игнорируя посулы.
– Чего желает мсье? Комнату? Обед?
За стеной звучала музыка, смех; кто-то, надсаживаясь, провозглашал здравицу. Лестница, застеленная ковром, вела на второй этаж – в номера.
– Я зашел справиться об одной госпоже.
Портье заметно поскучнел. Шевалье сунул руку в карман, позвенел вескими аргументами – и скука превратилась в саму любезность.
– Кого ищет мсье?
– Баронесса Вальдек-Эрмоли, – Огюст бросил на конторку серебряный «poltinnik». – Недавно из Парижа.
Монета исчезла как по волшебству.
– Увы, – портье шуршал страницами. – Среди наших постояльцев сия госпожа не числится.
– Вы уверены?
– Мне очень жаль, мсье…
Снаружи его ждали. К троице «хлыщ-толстяк-паяц» добавился легион новых бесов. Сразу взять клиента в оборот они не рискнули, ибо Огюст решительно направился к квартальному. Тот с интересом следил за развитием ситуации. Не дойдя до надзирателя каких-то пяти шагов, молодой человек резко сменил направление – и свернул в переулок. Бесы кинулись было вдогонку, но отстали, признав поражение.
Позади добродушно хохотал квартальный:
– Ай да французик! Молодца! Обставил вас, мазуриков…
Неудача преследовала Огюста. Портье листали регистрационные
У Демутова трактира, последнего в списке, Огюсту предложили сераль пейзанок, жаждущих большой и чистой французской любви, набор столового серебра, «лучший опиум из Англии», коллекцию непристойных миниатюр «Сны Бомбея» и чудо прогресса – тульский samovar. Шевалье с трудом вырвался из лап доброжелателей и нырнул в двери заведения.
– Вальдек-Эрмоли? Увы, мсье…
«Приплыли», как выразился бы капитан Гарибальди.
– Вы в затруднении, душа моя? Нуждаетесь в помощи?
Рядом обнаружился один из дежуривших у входа бесов, который опиум и «Сны Бомбея». Он разительно изменился: был майский жук, стал светский лев. Грива каштановых, с проседью, волос, мужественное лицо, щеки гладко выбриты… Сетка багровых жилок на носу и скулах, изобличая любителя выпить, внушала собеседнику доверие: кто из нас без греха?
Фрак он носил на два размера меньше, чем следовало.
– Нет, – Огюст на всякий случай отодвинулся. – Разве что вы занимаетесь частным сыском…
– Я, Яков Брянский? – свое имя лев произносил торжественно, басом, по-ослиному растягивая в «Иа-а-ков». – Частный сыск?! Уморил, голубчик! Сразил каленою стрелой! И в страшном сне…
Отсмеявшись, он ухватил Шевалье под локоток:
– Внемли, душа моя. В поисках истины, а тем паче человечка, Господь вас упаси от приватных сыскарей… Все они прохвосты! Жулики! Это вам говорит Брянский, а он знает толк в жизни! За ваши денежки они найдут разве что шкалик водки…
– Куда ж мне обращаться? – Огюст был сбит с толку. – В полицию?
– Да ни боже ж мой! Этак вы сами в Сибирь загремите. Все зависит от того, душа моя, кого именно вы ищете. Ежели, к примеру, это благонамеренный дворянин, – лев заговорщицки подмигнул, – а тем паче дама…
– Угадали.
– Триумф! Ликование народов! – Французский льва оставлял желать лучшего, но выбора не было. – Вы – любимец Фортуны, душа моя! Вы нашли драгоценный алмаз! Подобрали в пыли! Разрешите представиться: Брянский Яков, сын Григорьев, – он раскланялся, отчего фрак опасно затрещал. – К вашим, знаете ли, разнообразным услугам.
– Огюст Шевалье. Но вы сказали…
– Сказал! И на плахе повторю: сыскари – прохиндеи! Всеконечные шарлатаны! Брянский же не таков, нет! Сам Каратыгин рыдал, как дитя, внимая моему монологу! Великий Мочалов клялся: Брянский, ты гений! Пред государем-императором лицедействовал…
– Вы актер? – Шевалье не удалось скрыть разочарования. – Как же вы беретесь помочь мне?
– Ах, чистое сердце! – лев прослезился от нахлынувших чувств. – Сразу видно: сущий вы младенец! Дабы сыскать даму в Петербурге, надо быть вхожим в свет. Понимаете? Вхожим! Уж кто и вхож, как не Яков Брянский?! Где блистают дамы? Верно, душа моя: балы да театры! А кто всюду зван? везде желанен? Кого привечают, как родного? И кто всей душой жаждет вас осчастливить?