Мелкий бес
Шрифт:
— Это можно, Ардаша, — сказал он, — выпить завсегда даже очень можно.
— А кота достать надо оттуда! — решил Передонов.
— Сокровище! — ухмыляясь, отвечала Варвара, — вот после обеда пошлю Клавдюшку.
Сели обедать. Володин был весел, болтал и смеялся. Смех его звучал для Передонова, как блеянье того барана на улице.
«И чего он злоумышляет? — думал Передонов, — много ли ему надо?»
И подумал Передонов, что, может быть, удастся задобрить Володина.
— Слушай, Павлуша, — сказал он, — если ты не станешь мне вредить, то я тебе буду леденцов
Володин засмеялся, но тотчас же сделал обиженное лицо и сказал:
— Я, Ардальон Борисыч, вам вредить не согласен, а только мне леденцов не надо, потому как я их не люблю.
Передонов приуныл. Варвара, ухмыляючись, сказала:
— Полно тебе петрушку валять, Ардальон Борисыч. Чем он тебе может навредить?
— Напакостить всякий дурак может, — уныло сказал Передонов.
Володин обиженно выпятил губы, покачал головою и сказал:
— Если вы, Ардальон Борисыч, так обо мне понимаете, то одно только могу сказать: благодарю покорно. Если вы обо мне так, то что же я после этого должен делать? Как это я должен понимать, в каком смысле?
— Выпей водки, Павлушка, и мне налей, — сказал Передонов.
— Вы на него не смотрите, Павел Васильевич, — утешала Володина Варвара, — он ведь это так говорит, душа не знает, что язык болтает.
Володин замолчал и, храня обиженный вид, принялся наливать водку из графина в рюмки. Варвара сказала, ухмыляясь:
— Как же это, Ардальон Борисыч, ты не боишься от него водку пить? Ведь он ее, может быть, наговорил, — вот он что-то губами разводит.
На лице у Передонова изобразился ужас. Он схватил налитую Володиным рюмку, выплеснул из нее водку на пол и закричал:
— Чур меня, чур, чур, чур! Заговор на заговорщика, — злому языку сохнуть, черному глазу лопнуть. Ему карачун, меня чур-перечур.
Потом повернулся к Володину с озлобленным лицом, показал кукиш и сказал:
— На-т-ко, выкуси. Ты хитер, а я похитрее.
Варвара хохотала. Володин обиженным дребезжащим голосом говорил, словно блеял:
— Это вот вы, Ардальон Борисыч, всякие волшебные слова знаете и произносите, а я никогда не изволил магией заниматься. Я вам ни водки, ни чего другого не согласен наговаривать, а это, может быть, вы от меня моих невест отколдовываете.
— Вывез! — сердито сказал Передонов, — мне не надо твоих невест, я могу и почище взять.
— Вы моему глазу лопнуть наговорили, — продолжал Володин, — только смотрите, как бы у вас раньше очки не лопнули.
Передонов схватился испуганно за очки.
— Что мелешь! — проворчал он, — язык-то у тебя, как помело.
Варвара опасливо посмотрела на Володина и сказала сердито:
— Не ехидничайте, Павел Васильевич, кушайте себе суп, а то простынет. Ишь, ехидник какой!
Она подумала, что, пожалуй, и кстати зачурался Ардальон Борисыч. Володин принялся есть суп. Все помолчали немного, и потом Володин обиженным голосом сказал:
— Недаром я сегодня во снях видел, что меня медом мазали. Помазали вы меня, Ардальон Борисыч.
— Еще не так бы вас надо помазать, — сердито сказала Варвара.
— За что же? позвольте узнать. Кажется, я ничего такого, — говорил Володин.
— За то, что язык у вас скверный, — объяснила Варвара. — Нельзя всего болтать, что вздумаете, — в какой час молвится.
Вечером Передонов пошел в клуб, — позвали играть в карты. Был там и нотариус Гудаевский. Передонов испугался, когда увидел его. Но Гудаевский вел себя мирно, и Передонов успокоился.
Играли долго, пили много. Поздно ночью в буфете Гудаевский внезапно подскочил к Передонову, без всяких объяснений ударил его по лицу несколько раз, разбил ему очки и проворно удалился из клуба. Передонов не оказал никакого сопротивления, притворился пьяным, повалился на пол и захрапел. Его растолкали и выпроводили домой.
На другой день об этой драке говорили по всему городу.
В этот вечер Варвара нашла случай украсть у Передонова первое поддельное письмо. Это было ей необходимо, по требованию Грушиной, чтобы впоследствии, при сравнении двух подделок, не оказалось разницы. Передонов носил это письмо с собою, но сегодня как-то случайно оставил его дома: переодеваясь из вицмундира в сюртук, вынул его из кармана, сунул под учебник на комоде, да там и забыл. Варвара сожгла его на свечке у Грушиной.
Когда, поздно ночью, Передонов вернулся и Варвара увидела его разбитые очки, он сказал ей, что они сами лопнули. Она поверила и решила, что виною тому злой язык у Володина. Поверил в злой язык и сам Передонов. Впрочем, на другой день Грушина подробно рассказала Варваре о драке в клубе.
Утром, одеваясь, Передонов хватился письма, нигде не нашел и ужаснулся. Он закричал диким голосом:
— Варвара, где письмо?
Варвара смешалась.
— Какое письмо? — спросила она, глядя на Передонова испуганными, злыми глазами.
— Княгинино! — кричал Передонов.
Варвара кое-как собралась с духом. Нахально ухмыляясь, она сказала:
— А я почем знаю, где оно! Бросил, должно быть, в ненужные бумаги, а Клавдюшка и сожгла. Ищи у себя, коли еще оно цело.
Передонов ушел в гимназию в мрачном настроении. Вчерашние неприятности припомнились ему. Он думал о Крамаренке: как этот скверный мальчишка решился назвать его подлецом? Значит, он не боится Передонова. Уж не знает ли он чего-нибудь о Передонове? Знает и хочет донести.
В классе Крамаренко смотрел на Передонова в упор и улыбался, и это еще более страшило Передонова.
В третью перемену Передонова опять пригласили к директору. Он пошел, смутно предчувствуя что– то неприятное.
Со всех сторон до Хрипача доносились слухи о подвигах Передонова. Сегодня утром ему рассказали о вчерашнем происшествии в клубе. Вчера же после уроков к нему явился Володя Бультяков, на днях наказанный своею хозяйкою по жалобе Передонова. Опасаясь вторичного посещения его с такими же последствиями, мальчик пожаловался директору.