Мелочь

Баук Мира

И теперь, открыв правду, Анте угадал в голосе Эмилио не прямоту, не честность, а затаённую обиду. Всех их казнят. Всех музыкантов… Но это значило, что он не единственный музыкант.

Эмилио оказался певцом. Его долго не могли поймать, ведь без инструмента невозможно было доказать, что он промышляет музыкой. Но королевской страже помог его лучший друг, и так Эмилио оказался здесь, и провёл в заточении два года.

Анте спрятал голову в ладонях. Ни обуви, ни Уны, ни двух сестёр, запропастившихся невесть куда. "Здесь каждый сам по себе", — напомнил внутренний голос, но от этого было не легче. Анте снова нашёл монетку в кармане штанов и рассмеялся: у него забрали гитару, забрали ботинки, но зелёная от патины чешская крона никого не интересовала. Видимо, страже было так его жаль, что обирать Анте до последней мелочи они не стали.

Странно, но монетка придала ему храбрости, и как бы там ни было, от него уже ничего не зависело. И в ту секунду, когда синее подкопчённое небо за решёткой темницы подкрасил персиковый ореол светила, приближая рассвет, а вместе с ним и казнь, Анте понял, что готов умереть за свою музыку. До последнего вздоха он будет музыкантом, и даже близость смерти этого не изменит.

— Чего расселся? — буркнул знакомый детский голос, и Анте подумал, что у него начались галлюцинации.

— Ого, это твоя зверюшка?! — Эмилио подскочил на ноги, удивлённо глядя на решётчатую дверь, и тогда стало ясно, что ему всё это не мерещится.

— Осторожно, злая кусака, — недовольно ответил голос.

Между прутьев решётки на них глядел ушастый фенёк.

— Мел? — неведомая сила подхватила Анте под руки, окрыляя и наполняя надеждой. Ему потребовались все силы, чтобы не расцеловать звериную мордочку.

Возможно, Мелочь, не вышедшая ростом и всегда походящая на девочку, была единственным жителем города, способным пролезть в самый узкий лаз королевской темницы. Достаточно маленькая, чтобы не привлекать внимания, и, разумеется, удивительно талантливая. Нет, талантливая не в том, чтобы пробраться мимо стражи, а в том, чтобы, дав обещание отправить Анте домой, сделать всё, чтобы его выполнить.

— А что я тебе принесла? — с хитрецой спросила Мел, оборачиваясь человеком, и пропихнула под решёткой музыкальную шкатулку — настолько миниатюрную, что её можно было принять за спичечный коробок.

Анте подумал, что история об этом побеге из тюрьмы будет легендарной, правда кто поверит, что можно взломать замок с помощью музыки? Если бы он воочию этого не увидел, Анте сам не поверил бы, что малюсенькая шкатулка может снять с петель дверь камеры.

Конечно же, если бы не поднялась тревога, это был бы уже не настоящий побег. Но несмотря на ужас, на вернувшуюся боль в лодыжке, Анте снова чувствовал себя ребёнком в большой интересной игре. Стража преследовала их по пятам. Петляя по запутанным коридорам темницы, он вспоминал все те лесенки, закоулки, горки и карусели города, и ноги его сами ступали нужной дорогой.

Мел вошла во вкус, и выставив перед собой шкатулку как щит, освободила каждого, кто просил помощи. И целая толпа музыкантов, годами не видевшая неба над головой, рванула вместе с ними к выходу.

Не раз Анте думал, что вот-вот умрёт, не обретя свободы. Пламя орудий свистело так близко, и люди с криками падали за его спиной, что казалось всё кончено. Но он живым и невредимым выскочил на площадь… и обомлел. В полном оснащении его встретила та самая флотилия торговцев подпольного рынка, и вместе с ними была Кина.

Они принесли с собой музыкальные инструменты. Кое-как слаженные, нелепые, собранные по-своему, но каждый из них издавал звуки, и каждый звук можно было превратить в музыку. Заключив Анте в неожиданные и неожиданно приятные объятия, Кина, вся красная от смущения, вручила ему причудливую семиструнную гитару — ту, что смастерила сама.

— Прости, так торопилась, что забыла убрать седьмую струну. Могу срезать, — выпалила она, уклоняясь от пламени.

— Не нужно. Спасибо, — ответил Анте, и хоть момент был неподходящий, и всё вокруг горело, решился пошутить: — Всё-таки я рад, что у тебя не двадцать пальцев на руке.

Он играл как никогда в жизни. Отбрасывая преследователей со своего пути, Анте гордо шёл в шеренге музыкантов, и все песни, которые он когда-либо исполнял, становились патронами в его спасательной обойме. Вначале каждый играл на свой лад, но потом нота за нотой они услышали, и тогда сотни мелодий сложились в единый мощный оркестр, провозглашающий о свободе.

Город слышал их. Город пел вместе с ними. Люди высыпали на улицы, подстраиваясь неумелым хором под звуки проходящей музыкальной армии, а кто не умел — хлопал в ладоши, танцевал и гремел всем, что попадалось под руку. Вековая тишина прервалась.

— Откуда они знают эту музыку? — спросил Анте, шагая рядом с Киной и Мел.

— Помнишь мои музыкальные шкатулки?

Он кивнул. Ещё бы не помнить.

— Их очень много, но брать для них музыку было неоткуда. Мелочь приносила мне песни, которые слышала на площадях.

— Она по памяти их пела? У неё отличный слух.

— К тому же, она много лет за тобой следит и запоминает.

— Подожди… За мной? Как следит?..

— Через фонтаны.

— Так этот… Тот волшебный фонтан не один?

Кина улыбнулась. Всегда серьёзная и собранная. Анте думал, она вовсе никогда не улыбается. А тут поплыл… И в груди его зазвенело, запело что-то большое и горячее.

Они шли наперекор королевской гвардии, но стражи, даже сбитые с ног волной звука, не опускали своих пламенных ружей и подавляли музыку волнами огня. Анте и не заметил, как опять оказался над городом. Стекло под его ногами задвигалось. И он понял, что бежать некуда.

Он был на виду у тысяч горожан, и как на ладони пред взводом королевских стрелков, способных испепелить его вмиг. Но гитара в его руках — его новая Уна напоминала, что Анте теперь не один. Со странным звучанием, упрямым и волевым, но сильным и ясным, Уна прорезала неземную высоту всполохами электричества, наполняя сердца и мысли каждого, кто слышал её.

Люди, было, замолкшие под гнётом гвардии, снова запели. Из окон высовывались жильцы со шкатулками, кастрюлями, самодельными дудками. Кто-то пел во всю глотку, и Анте улыбался каждому, кто пытался помочь. И взошло солнце.

И когда он закончил играть, в городе вновь воцарилась тишина, но эта тишина была совсем другой. Тишиной перед овациями. И Анте был счастлив видеть, что этот мир никогда не вернётся к прежнему молчанию.

Он понимал, что здесь музыка не просто вид искусства. Это сила, это оружие. Но, наверное, Анте слишком увлёкся мыслью, что в этом городе даже опасная сила превращается во благо, если уметь ей управлять. И, наверное, поэтому, когда он снова ступил на людную площадь под бурные овации, Анте без страха обнял Мел.