Мельвир

Kornyal Walden

– Рано или поздно им придется разобраться друг с другом, - сухо откликнулся чародей, вглядываясь в обгоревшие остовы домов.

Они напоминали обуглившиеся скелеты доисторических чудовищ, слепо таращившиеся в бездушное небо. Конечно же, не обошлось и без тел. Грязь, хлюпавшая под ногами… скажем так, не везде была просто грязью. Я брезгливо перешагнул чье-то разрубленное надвое тело и бросил на чародея любопытный взгляд. Светлый, надо отдать ему должное, позеленел, но хотя бы не проблевался.

– Что мы вообще здесь делаем? – спросил я.

Навряд ли Мельвиру доставляет огромное

удовольствие разглядывать подобные места. Чародей с надеждой заглянул в проем выбитой двери дома, что почти сохранился. Одна стена, правда, была черной от копоти, но в остальном он пострадал куда меньше других. Там вполне могло сохраниться что-то живое. Судя по белой физиономии чародея, с которой он отпрянул, едва заглянув, надежды его были тщетны. Я заглядывать не стал.

– Это мои земли, - глухо произнес чародей, несколько раз глубоко вдохнув пахнущий гарью воздух. – Я был в ответе за этих людей.

В этот момент мне было его почти что жаль. Тоже не раз доводилось разглядывать трупы, обезображенные светлыми заклинаниями. Сжимая кулаки в бессилии. Ибо сколько бы Сумеречных Тварей ты ни был в состоянии Призвать, воскрешать они не умеют. Никто не умеет.

– Не особо ты справился, - дав ему пару лишних секунд, чтобы прийти в себя, промолвил я. – Кто, по-твоему, мог это сделать?

– Понятия не имею, - пожал плечами Мельв. – Надо найти кого-то из выживших жителей.

– Можем допросить мертвых, - широко оскалившись, предложил я.

Это было одним из краеугольных камней преткновения между светлыми и темными магами с самого начала времен. Можно ли призвать душу в мертвое тело, чтобы нечто узнать. Светлые считали, что можно, но только лишь в самых наикрайнейших случаях. Темные придерживались мнения, что если есть труп, значит, крайний случай уже наступил.

– Прошло слишком много времени, - отрезал Мельвир. – Да и они в таком виде… Вряд ли сумеют сказать хоть что-нибудь.

Я покосился в сторону разрубленного напополам бедолаги. В принципе… этот бы сошел. С другой стороны, после всех необходимых для этого ритуала приготовлений, меня самого потом наверняка вывернет.

– Ну, ладно, пошли искать выживших, - без особо энтузиазма согласился я.

Как ни странно нам удалось. На другом краю деревни сохранилось несколько уцелевших домов. Видимо, памятуя о том, что нашел в первом таком, Мельвир не торопился заглядывать внутрь. Так что мы бесцельно послонялись по улице между ними, когда, наконец, скрипнула дверь и из нее показалась одетая в синий сарафан женщина. Наградив нас испуганным взглядом, она тут же отпрянула внутрь. Зато вместо нее вскоре показался седобородый пожилой мужчина. Высокий, с напряженной прямой спиной и длинным багровым порезом, тянущемся по левой щеке. Язык не поворачивался назвать его стариком. Скорее, подошло бы «старейшина». Из тех глупцов, что и, правда выходят навстречу захватчикам, когда они вторгаются в родную деревню и пытаются что-то там выторговать. Сохранить жизни своих людей, например. Судя, по выглядывавшим из-за его спины детям, кое-что ему удалось.

– Приветствую, Повелитель! – чинно прошествовав нам навстречу, мужчина резко поклонился.

Затем поморщился, словно от

боли. Видимо, одним только порезом на щеке дело не обошлось.

Мельвир поклонился в ответ.

– Словами не выразить, как я сожалею, что допустил это! – тихо и серьезно произнес чародей. – Сколько выживших?

– Да почти все, - старейшина тяжело вздохнул. – Пятерых убили. Кто бежать хотел или сопротивлялся больно. Сумеречные Твари налетели из лесу, в считанные мгновения… А с ними всадники… Твари сожгли дома… Эти… ну, да вы видели, - с этими словами мужчина безнадежно махнул рукой в сторону обгоревших построек.

Я окинул взглядом высыпавшую из уцелевших домов нам навстречу толпу. Не так уж она велика была для целой деревни.

– Где все остальные? – Мельв явно подумал в том же направлении, что и я. – В плен забрали?

Старик покачал головой.

– Пленных они не брали… Грабили только. К соседям ушли, приюта просить. Здесь и ночевать-то теперь негде. Да и… боятся, что эти вернутся. Несколько семей осталось за всем приглядывать.

Внимательно изучив ближайшим дом, я обнаружил вырезанные под кровлей символы. Похоже, кто-то изрядно потратился в свое время на магическую защиту. Видимо, дома, хоть и загорелись, но пламя их не взяло. Это объясняет, почему уцелели отнюдь не жалкие лачуги.

– Почему мертвых не похоронили? – внезапно, нахмурившись, спросил Мельвир.

А ведь и, правда! Как минимум одну ночь со времени нападения, они тут пережили. А то и больше. Кто-то ведь сообщил чародею о случившемся. Гонец добирался бы до замка дня полтора, если не два. Это мы изрядно сократили расстояние порталами.

– Он запретил, - тихо произнес в ответ старейшина. – Сказал… чтобы все оставили так, как есть. Что это послание для вас, Повелитель.

Мельвир резко вскинул голову. В светлых глазах чародея полыхало бешенство.

– От кого?!

– От Владыки Темных земель, - был ответ.

– Самозванец!! – бушевал я, а пепел от сожженных домов взметывался вверх небольшими вихрями и кружился подле моих ног. – Да как он посмел?! Назваться МНОЙ!!

– Тише ты! – поморщился Мельвир. – Моим подданным совершенно не обязательно знать, что я тебя укрываю!

– В каком смысле укрываешь? – на миг я отвлекся от кровожадных картин на тему, «что я сделаю с мерзким самозванцем такого запоминающегося перед его смертью, чтобы бедолаге было чем похвастаться в преисподней».

– А ты думаешь, Совет Семерых бы одобрил, что я сохранил тебе жизнь? – поднял бровь чародей. – В таком случае, ты слишком хорошо о нас думаешь. Официально ты мертв, Гвир.

А раз я мертв, то вполне могли объявиться «наследники». Титул самого могущественного мага Темных земель многих прельстит, знаете ли!

– И зачем же ты ее сохранил? – с сарказмом осведомился я. – Пытать больше было некого?

На лице светлого чародея отобразилась непередаваемая гамма чувств. Как будто я только что в суп ему плюнул, предварительно утопив там кого-то. А еще в его глазах как нередко бывало во время наших словесных баталий, появилось что-то грустное. Глубоко-глубоко. То, что остроухий так тщательно от меня прятал.