Меморист
Шрифт:
— Пульс у нее не прощупывается, — только и сказала ему Меер. — Я не знаю, что делать.
После чего мужчина взял все в свои руки. Он вызвал «Скорую помощь», начал делать искусственное дыхание с непрямым массажем сердца и продолжал его делать вплоть до самого прибытия медиков. Быть может, женщина умерла по вине Меер. Если бы она не потеряла те несколько решающих секунд и начала делать искусственное дыхание сразу же, как только обнаружила ее, возможно, та была бы сейчас жива.
— Когда вы ее обнаружили, ей уже ничем нельзя было помочь, — заверил ее мужчина.
Неуютный парадокс:
Двое полицейских с носилками прошли в сторону кухни, и мужчина переместился, загораживая собой дверь.
— Вам незачем оставаться здесь. Куда вас отвезти? В гостиницу?
— Спасибо… — начала было Меер, но тотчас же осеклась. — Я даже не знаю, как вас зовут. И как вы здесь оказались, — она подняла руки и беспомощно уронила их. — Я вообще ничего не знаю.
— Извините, — уголки губ поднялись в улыбке, и тайна исчезла. — Себастьян Отто. Я друг вашего отца. Он позвонил мне сегодня утром и сказал, что не успеет вернуться домой к вашему приезду. Он добавил, что домработница будет дома и, разумеется, вас впустит, но поскольку она не говорит по-английски, Джереми попросил меня встретить вас, проследить, чтобы все было в порядке, и объяснить его отсутствие.
— Проследить за тем, чтобы все было в порядке? Это его слова?
Себастьян кивнул.
— Следователь мне ничего не сказал. А вы не знаете, разобралась ли полиция в том, что здесь произошло? Обычный грабеж с непредвиденными последствиями? Или что-то более серьезное?
— Я бы с радостью вам ответил, но ничего не знаю. Могу только сказать, что ваш отец очень умный и осторожный — определенно, он знает, как защитить себя… Не сомневаюсь, что с ним все в порядке, где бы он ни был.
— У вас есть дети?
Себастьян кивнул, и Меер показалось, что она заметила у него в глазах мелькнувшую боль.
— Почему вы спросили об этом?
— Вы так меня утешаете — должно быть, вы заботливый отец.
— Наверное, я просто пытаюсь утешить самого себя.
— Мой отец — у него все в порядке. С ним ничего не может случиться.
Это была реакция ребенка. Таким Меер видела отца в детстве: бесстрашным искателем приключений, побеждающим драконов, отчаянным пиратом, похищающим украденные сокровища. И вот сейчас ей пришлось напоминать себе, что отцу уже шестьдесят пять лет, что он очень религиозный, несколько эксцентричный ученый, развращенный постоянным везением. Ее охватило беспокойство.
Из кухни в гостиную вошли двое полицейских с носилками. Даже за спиной Себастьяна Меер разглядела под простыней очертания женщины, обнаруженной на кухонном полу. Ее передернуло.
— У меня тут машина. Я могу вас куда-нибудь подвезти?
— Следователь сказал, что, закончив здесь, он отправится в художественный салон, чтобы выяснить, сможет ли ему кто-нибудь сказать, где мой отец. Вы не могли бы отвезти меня туда?
Узкая улочка перед домом Джереми Логана была забита полицейскими машинами, и Себастьяну потребовалось несколько минут, чтобы вывести свой «Мини-Купер» из этого столпотворения.
Когда они доехали до конца квартала, Меер оглянулась назад.
— Вы ее знали?
— Только здоровался, когда она открывала дверь. И говорил спасибо, когда она приносила чай или прислуживала за ужином.
— Как ее звали?
— Рут… — Себастьян замялся. — Фамилии я не знаю.
Меер посмотрела на редкие светлые волосы на тыльной стороне его рук, сжимающих рулевое колесо, обратив внимание на длинные пальцы и рельефно выделяющиеся крупные вены, и в который раз задалась вопросом, почему так быстро прониклась полным доверием к этому мужчине, хотя познакомилась с ним только сегодня. Она всегда трудно сходилась с людьми, никогда не умела вести разговоры ни о чем, и вдруг эта мгновенная симпатия к совершенно незнакомому человеку… И в то же время, если бы ее попросили описать свое отношение к Себастьяну, Меер ответила бы, что у нее такое чувство, будто им уже пришлось пройти через одни и те же коварные тени.
— Вы уже бывали дома у моего отца. Вы не заметили, пропало ли что-либо ценное? — Она тотчас же поспешила исправиться. — Конечно, ничто не сравнится с жизнью этой женщины. Я хотела сказать…
— Все в порядке. Я вовсе не считаю вас бессердечной.
Акцент у Себастьяна был не такой уж и сильный, но все же он делал его речь не слишком разборчивой.
— Почему вы так думаете?
— Я вижу это по вашим глазам.
— Это невозможно, — сказала Меер, потому что в противном случае ей было бы трудно вынести боль в глазах Себастьяна.
Оторвав взгляд от дороги, он посмотрел на нее, и Меер испугалась той связи, что образовалась между ними благодаря встрече их глаз.
— Извините, — пробормотал Себастьян.
Меер не поняла, за что он извиняется. За то неуютное чувство, только что вызванное его словами? За полную открытость в поведении? Те, кто только что познакомился, так не ведут себя друг с другом, даже при подобных обстоятельствах, оправдывающих многое.
Себастьян сосредоточился на дороге, а Меер стала смотреть по сторонам. Старинный жилой квартал, в котором находился дом ее отца, перешел в современную часть города, где к прошлому подмешивалась значительная доля настоящего. И все же неоновые вывески и знакомые логотипы на рекламных щитах не портили общее ощущение того, что здесь жива сама история.
Тишину в салоне машины наполнили напряженные аккорды Шестой симфонии Бетховена, выплеснувшиеся из стереоколонок, но в этих звуках что-то было не так, словно две отдельные дорожки накладывались друг на друга, причем одна чуть отставала от другой. Эти нестыковки порождали режущий слух диссонанс, портивший мелодию.
— Вы не могли бы выключить музыку? — попросила девушка.
Открыв окно, она подставила лицо прохладному ветерку.
Себастьян выключил радио.
— Вам плохо?