Мемуары белого медведя
Шрифт:
Я не понимал, из-за чего он так тревожится.
Пока я ждал его, ко мне подошли люди и сказали, что видели меня в телепередаче. Один нежно коснулся моей шкуры.
Наконец Морис вернулся с тарелкой, на которой лежал кусок мяса, хрустящий, как половинка мертвой мыши, с тремя ломтиками картофеля и ложкой яблочного мусса. В газетах я много читал о тяжелом финансовом положении города. Зоопарк тоже страдал от нехватки денег, но ужасающая бедность, которую тут можно было попробовать на язык, превзошла мои ожидания. Я высунул язык, и тарелка мгновенно опустела.
— Ты здесь не для того, чтобы набивать себе желудок, — шепнул мне Морис.
Я
Один из господ, стоящих кружком на террасе, оживленно рассказывал о чем-то очень тонким голосом. Я прислушался и понял, что он говорит о ток-шоу, которое накануне показывали по телевизору. Мужчина в карикатурном виде изображал одного из участников шоу, и сперва я подумал, что он подражает соколу.
— Я не могу согласиться с тем, что каждая супружеская пара должна усыновлять детей. Нравит-ся вам это или нет, в наши дни существуют однопалые пары. И это нормально. Но если и они будут усыновлять детей и влиять на них своим примером, впоследствии эти дети тоже будут усыновлять детей, и однажды в нашем государстве вообще не останется своерожденных детей. Только усыновленные!
Смех. Пародист сменил выражение лица и заговорил своим голосом:
— Я не мог поверить своим ушам. Тот, кто говорил это, был еще молод, но уже носил стрижку начальника отдела. Однако самое невероятное было еще впереди. Встала элегантная седая дама лет восьмидесяти и спокойным тоном произнесла: «Но ведь почти все родители, чьи дети позже вступают в однополые союзы, натуралы. И именно они привели к подобным союзам своих детей. Тот, кто против этого, должен первым делом запретить разнополые браки».
Кто-то из мужчин засмеялся, кто-то заулыбался.
— Не знаю, сколько зрителей верно поняли эту даму. У многих были такие каменные лица. В их жизни нет места иронии, юмору, намекам. Мозг должен регулярно напрягаться. Я похлопал перед экраном, выражая даме свое уважение. Кстати, кто она такая?
— Я тоже видел ее. Это ведь она написала книгу… Как бишь там ее название?
У меня не хватило смелости войти в круг, и я занял отдельно стоящее кресло, с которого мне открывался вид на ягодицы незнакомцев в обтягивающих брюках. Они были хорошо тренированы. Не то что моя задница, которая свисала, точно поношенные рабочие штаны! Мне стало так стыдно, что я не хотел вставать. Стул рядом со мной был свободен, но никто не спешил сесть на него. Я медленно заползал в свою шкуру, пока ко мне не подошел незнакомец в белоснежном свитере.
— Тебе нехорошо? — спросил он мягким голосом.
К сожалению, в его лице было что-то кошачье, и все же оно казалось красивым. Перехватив мой восхищенный взгляд, он представился:
— Майкл.
Я растерялся. Должен ли я произнести в ответ свое имя? А может, нужно сообщить о том, что я голоден? Я выбрал второе:
— Я не отказался бы сейчас от порции отварного картофеля с петрушкой, а еще лучше — от картофельного пюре, хорошо сдобренного маслом.
Майкл рассмеялся, между его длинными ресницами и высокими скулами мелькнула тень.
— У меня непереносимость на большую часть продуктов, и потому я предпочитаю ничего не есть на вечеринках. Впрочем, дома, в Америке, мне тоже трудно есть. Я знаю, что из-за этого выгляжу безобразно тощим. В детстве мне все время повторяли: «Какой ты сладенький, какой миленький!» Когда пришло время полового созревания, мое тело стремительно
Его щеки выглядели запавшими, а полные губы продолжали излучать кроваво-красный свет.
— Тебе стало грустно, когда тебе сказали, что ты больше не выглядишь сладеньким и миленьким?
— Я почувствовал себя одиноким и брошенным. На ум приходили одни лишь дешевые реплики из телесериалов вроде: «Никто меня не любит!» Все стало совсем плохо, когда нас оставила мама.
— Она умерла?
— Нет. Сбежала от нас. Вернулся разрумянившийся Морис. — Пора домой, — скомандовал он. Морис даже не поприветствовал Майкла, словно тот был пустым местом. Поймав мой вопросительный взгляд, Майкл ласково произнес:
— Я скоро навещу тебя. Я знаю, где тебя найти. Его голос был сладким, точно мед. У меня побежали слюни.
Морис взял мою лапу, потянул меня в коридор. В лифте он положил руку на мое плечо. Мне не хотелось домой. В лимузине я сказал Морису:
— Я бы снова сходил с тобой на вечеринку. Он сочувственно посмотрел на меня и погладил мех на моей груди.
На следующий день солнце светило ослепительно ярко. Я спокойно потянулся, вышел на каменную плиту, выставил лапы вперед, точно олимпийский пловец, и прыгнул в воду. У меня было всего три зрителя, но они зааплодировали. Поплавав на спине, я перевернулся на живот и перешел на брасс. По воде передо мной плыла ветка. Я попробовал ее на зубок, зажал во рту и поплыл дальше. Я покачал головой и увидел, как ветка взбаламутила воду. Публики постепенно прибавлялось. У бассейна, нацеливая на меня фотоаппараты, собралось уже десять человек. На меня нашло игривое настроение, я закачал веткой взад-вперед, капли кристально чистой воды, пощелкивая, стали пробивать в воде круглые отверстия. Я отшвырнул ветку, нырнул и оставался под водой, пока хватало терпения. Затем энергично вынырнул. Грянул крик «ура!». Я снова погрузился в воду, попытался проплыть как можно дальше вперед, задержав дыхание, и вынырнул на противоположной стороне, качая головой и разбрызгивая воду. За забором стояло уже больше тридцати человек. Я поплыл на спине, мое небо закрыли объективы фотокамер.
С наступлением сумерек голоса посетителей становились все слабее, вскоре из звуков оставался один лишь птичий щебет. Человеческие голоса раздавались изредка, а к тому моменту, когда солнце садилось за многоэтажный дом, все клювы уже умолкали. Иногда в полночь я слышал вой старого волка. Он не был моим лучшим другом, но одинокими ночами я мечтал поговорить хотя бы с ним.
Ночь опустилась на зоопарк без всякого музыкального сопровождения. По моему позвоночнику побежала дрожь, я обернулся и увидел, что пыльный экран компьютера засветился изнутри. Устройство с первого дня стояло тут, словно семейный алтарь, но я давно позабыл о нем. Я чуть не упал, когда на экране показался Майкл.
— Сегодня у тебя выдался неплохой день, не так ли? — спросил он совершенно спокойно.
Я не мог скрыть своего потрясения.
— Ты все время наблюдал за мной?
— Да.
— А откуда ты смотрел? Ты был среди посетителей? Мне не разглядеть лица людей, если они находятся за забором. Слишком далеко. Могу только догадываться, мужчина это, женщина или ребенок.
— В толпе меня не было. Я стоял на облаке и смотрел на тебя.
— Ты шутишь!
— Ты уже читал сегодняшнюю газету?