Мемуары фельдмаршала. Победы и поражение вермахта. 1938–1945
Шрифт:
Повторившийся сердечный приступ вновь вынудил Браухича вернуться в постель на несколько дней. Гальдер, который продолжал каждый день появляться у фюрера на совещаниях, естественно, сам был в курсе сложившейся обстановки. Очевидно, что и Гитлер также осознавал разрастание кризиса, но упрямо сопротивлялся проектам военного министерства, докладываемым Гальдером.
Между тем мороз все усиливался, приводя к тяжелым потерям среди солдат. Гитлер ожесточенно обвинял военное министерство в том, что оно не смогло заранее позаботиться о раздаче зимнего обмундирования, переносных окопных печей и т. д.
Он прекрасно знал, что переброска на фронт [необходимого зимнего оснащения была невозможна] при такой затянувшейся войне, когда не хватало даже боеприпасов и провизии в результате существующего транспортного кризиса [45] .
45
Не завершенное Кейтелем предложение было закончено редактором.
Только истинные причины этого просчета умалчивались, но они были очевидны: он недооценил способность врага к сопротивлению и угрозу приближающейся зимы в начале этого года и слишком сильно полагался на боеспособность войск, ведущих бесконечные сражения с октября, и, наконец, у них уже не хватало ресурсов. Я уверен, что Браухич понимал, что нужно найти хоть какой-то выход из ситуации. Для него не было тайной, что виновная сторона найдется и это будет он, а не Гитлер. Как он сам сказал мне в тот день, 19 декабря 1941 г., он призвал все свое мужество и чуть ли не два часа спорил с Гитлером. Я сам при этом не присутствовал, но я знаю, что в ходе дискуссии он попросил освободить его от этой должности, сославшись в качестве основания для этого на свое плохое здоровье (во всяком случае, это был его долг).
После этого он ненадолго зашел ко мне и сказал только: «Я уезжаю домой – он уволил меня. Я больше так не могу». На мой вопрос «Что же теперь будет?» Браухич ответил: «Я не знаю, спросите его сами». Он был заметно потрясен и подавлен. Через несколько часов фюрер вызвал меня к себе; он зачитал мне короткий приказ дня, составленный им и Шмундтом, где объявил, что он берет на себя командование сухопутными силами; приказ должен быть немедленно доведен до армии. Второй, внутренний приказ ставил Генеральный штаб сухопутных сил в подчинение лично фюреру, в то время как административная ответственность за военное министерство передавалась мне, но с ограничением, что я буду подчиняться директивам фюрера; этот последний приказ передавался только Гальдеру, как начальнику Генерального штаба, и не предназначался для дальнейшего распространения.
Так что, даже если отстранение фюрером главнокомандующего сухопутными войсками по обоюдному согласию и не стало тогда общеизвестным, было очевидно, что козел отпущения за поражения армии и за все углубляющийся кризис кровопролитного сражения всего в пятнадцати или двадцати милях от ворот Москвы был найден, даже если открыто и не упоминался.
Глава 5
РУССКАЯ КАМПАНИЯ 1941 – 1943 ГГ.
У меня были серьезные опасения насчет режима Гитлер-Гальдер, ставшего новым Верховным командованием сухопутных сил, потому что я понимал, насколько они не подходят друг другу. В нашем узком кругу фюрер часто резко высмеивал достоинства Гальдера и обзывал его «мальчишкой». Даже если эта неприятная привычка избирать отсутствующих офицеров мишенью для своих насмешек была не самой ужасной для такого человека, как Гитлер, – поскольку избежать его насмехательств удалось только нескольким людям, – мне казалось весьма сомнительным, можно ли вообще впрягать в одно ярмо эту пару. Я сам предлагал Гитлеру назначить начальником Генерального штаба армии Йодля, так как он хорошо его знал и уважал; а на его место посоветовал назначить генерала фон Манштейна, в качестве начальника нашего оперативного штаба – то есть начальником Генерального штаба вооруженных сил, с новым определением его обязанностей передо мной, как начальником Верховного командования. Что удивительно, Гитлер не отмахнулся от моего предложения, но сказал, что сначала он хочет обсудить это со Шмундтом и хорошо обдумать. Вскоре Шмундт, не ссылаясь на какие-либо обсуждения между ними, сообщил мне, что Гитлер хочет оставить Йодля в ОКБ и решил работать с Гальдером: скорее всего, все будет в порядке, поскольку все, что он может сказать о Гальдере, это то, что он честный, верный, надежный и послушный.
Мне было ясно только одно (и Шмундт ничем не смог умалить это мнение): что, несмотря на огромное уважение Гитлера к Манштейну, он в значительной степени боялся его; он боялся его независимых взглядов и силы личности. Когда я доверительно сообщил Йодлю о моем предложении, он разделил мое мнение: «С Манштейном он никогда не сработается». Когда решение уже было принято, я приложил все усилия, чтобы поддержать позицию Гальдера перед фюрером, помогая ему и давая инструкции, наводя на желания Гитлера, когда я знал о них, и давая дельные советы. Я делал все, что было в моих силах, чтобы укрепить прочное доверие между ними.
Так или иначе, но это было и в моих собственных интересах, так как именно мне постоянно приходилось переживать и возмещать последствия каждого скрытого кризиса доверия. Постепенно мне уже стало надоедать быть мишенью оскорблений от всех и каждого и быть виноватым всякий раз, когда Гитлер обнаруживал, что лицо того или иного генерала ему уже больше не нравится.
В середине декабря, после нашего возвращения в Берлин с заседания рейхстага 11 декабря [1941 г.] погода изменилась радикально всего лишь за несколько дней, после грязи и слякоти наступили дьявольские холода со всеми сопутствующими и катастрофическими последствиями для наших войск, одетых только в подобие зимнего обмундирования. Но хуже всего, однако, было то, что вдобавок к поломкам автотранспорта железнодорожная система было полностью остановлена: немецкие локомотивы и их водонапорные башни просто замерзли.
Перед лицом этой ситуации первый приказ Гитлера на Восточном фронте был: «Стоять на месте и ни шагу назад!» Причиной этого было то, что он правильно понимал, что отвод войск, пусть даже всего на несколько миль, будет равнозначен списанию всех наших тяжелых вооружений, а в этом случае можно было считать потерянными и сами войска, так как без тяжелого вооружения они были абсолютно беззащитны, не говоря уже о том, что артиллерию, противотанковые пушки и транспорт заменить было нечем. По сути, не было другого решения, кроме как стоять на месте и сражаться, иначе армия вынуждена была бы отступать без оружия и разделить судьбу Наполеона в 1812 г. Естественно, это не мешало хорошо подготовленному и ограниченному отводу войск на более оборудованные оборонительные позиции, при условии, что передислокация будет оставаться под нашим надежным контролем.
В то время как по обе стороны фронта эти две огромные армии просто замерзали, западнее Москвы и в центральном секторе группы армий «Центр» локальные кризисы начали приводить к столкновениям.
Как-то вечером при мне фюреру позвонил фельдмаршал фон Клюге и с горечью пожаловался на генерал-полковника Гепнера, который приказал своей армии отступить на некоторое расстояние, вопреки приказу фюрера, в результате чего подверг серьезной опасности расположенный рядом северный фланг армии фон Клюге. Фюрер вышел из себя и приказал немедленно отстранить Гепнера от командования армией и уволить его из вооруженных сил за намеренное и обдуманное неповиновение; Гальдер в это время находился в штаб-квартире военного министерства, так что он при этом не присутствовал. Фюрер весь вечер бушевал в нашем читальном зале, проклиная своих генералов, которые не желали подчиняться. Он должен показать им пример – он должен объявить всем, как он поступил с Гепнером за невыполнение его приказа дня, чтобы предупредить всех тех, кто осмеливается по своей прихоти игнорировать его прямые приказы.
Подобный случай произошел и с Гудерианом на Рождество [1941 г.] и Новый год. Он командовал 2-й танковой армией, которая наступала на Москву с южного направления, через Тулу, только для того, чтобы буквально намертво вмерзнуть в лед. Группа армий [«Центр»], с разрешения фюрера, планировала отвести его армию на запад, чтобы закрыть брешь на юге 4-й армии фон Клюге. Гудериан, однако, разработал свою собственную программу, включавшую отступление на юг вдоль своего предыдущего маршрута наступления, этап за этапом, после того как он взорвал большую часть своих танков, которые намертво вмерзли в грязь. Фельдмаршал фон Клюге тщетно пытался повлиять на Гудериана, последний отказался выполнить данный ему «невыполнимый» приказ отступления. Фон Клюге потребовал уволить этого генерала, что Гитлер сразу же и сделал: Гудериан был вызван в штаб-квартиру фюрера.