Мемуары принцессы

Сэссон Джин П.

Я задрала нос и села перед Худой с выражением высокомерия, которого на самом деле не чувствовала. Я показала ей свои ладони и важно спросила, что я буду делать через год. Худа не обратила никакого внимания на мое ребячество и рассматривала мои ладони так долго, что мне показалось, прошла целая вечность. Она вела себя странно: трясла головой, бормотала что-то про себя и издала горловой стой, прежде чем огласить мою судьбу. Наконец она заговорила громким шепотом, и в голосе ее была такая уверенность, что я почувствовала, как горячий ветерок волшебства овевает мне лицо.

Худа торжественно провозгласила, что отец скоро объявит о моем предстоящем замужестве. Я обрету и горе, и счастье

в лице одного человека. Я буду приносить неприятности всем, кто окружает меня. Мои действия и поступки в будущем доставят массу проблем моей семье. На мою долю придется и великая любовь, и лютая ненависть. Во мне мистическим образом соединилось зло и добро. Я — загадка для всех, кто любит меня.

С жалобным воплем Худа вознесла руки к небу и стала молить Аллаха, чтобы он вмешался и защитил меня от самой себя. Затем она обняла меня, припала к моей груди и горько разрыдалась.

Нура вскочила на йоги и спасла меня от объятий Худы. Сестры принялись успокаивать меня, а Нура твердо взяла Худу за руку и вывела прочь из комнаты. Старуха продолжала бормотать себе -под нос, что верит в то, что Аллах не оставит своей милостью младшую дочь ее любимой Фадилы.

Я вся дрожала, находясь под впечатлением предсказания Худы. Я начала плакать и сквозь слезы бормотать, что Худа говорила мне, что ее мать была колдуньей, а до нее бабушка и что свойства эти в их семье передавались от матери к дочери. Я говорила, что Худа всосала умение колдовать с молоком матери. И вообще, рыдала я, только колдунья могла распознать мою натуру!

Одна из моих старших сестер, Тахани, начала успокаивать меня, пытаясь убедить в том, что все происходящее — не более чем глупая игра, на которую не стоит обращать внимания.

Сара вытерла мои слезы и сказала, что, по ее мнению, все мои тревоги оттого, что я боюсь не дожить до того момента, когда сбудутся предсказания Худы. Остальные сестры подхватили ее шутливый тон и со смехом стали вспоминать мои проделки, особенно те, жертвой которых стал наш брат Али.

Особенно веселило их воспоминание о том дне, когда я попросила одну из моих подруг позвонить Али и притвориться, что она не может устоять перед его чарами. Часами мы слушали, как он нес по телефону невероятную чушь и строил планы по поводу того, каким образом ему удобнее было бы встретиться со своей поклонницей.

Подружка предложила, чтобы Али вел на поводке козленка, добавив, что в таком случае ее шофер наверняка узнает его. Она сказала, что ее родители уехали из города и что если Али последует за ее шофером, то сможет увидеться с незнакомкой у нее дома, не подвергаясь при этом никакой опасности.

Место встречи было назначено через дорогу от дома моей подруги, и мы с сестрами расположились на балконе ее спальни и стали наблюдать за улицей. Мы хохотали до колик в животах, глядя, как бедняга Али час за часом стоит на одном месте с козленком па поводке и крутит головой в поисках несуществующего шофера. К нашему веселью, моей подруге удалось обмануть Али таким образом не раз и не два, а целых три раза! Бедолага так жаждал встретиться с таинственной незнакомкой, что здравый смысл совершенно покинул его. Я вспоминаю, что тогда мне пришла в голову мысль о том, что все наши законы по поводу чадры могут быть неудобными не только для женщин!

Сестрам удалось достичь своей цели: увлекшись воспоминаниями о былых проделках, я забыла о зловещем бормотании Худы. В конце концов, старой служанке было уже за восемьдесят, так что не стоило придавать большого значения ее словам.

Впрочем, мое спокойствие длилось не долго: тем же вечером к нам приехал отец и заявил, что нашел для меня подходящего мужа. Внутри у меня все оборвалось, предсказания Худы начинают сбываться!

Новость так поразила меня, что я даже не спросила отца, как зовут моего будущего мужа, а вместо этого пулей вылетела из комнаты, едва сдерживая слезы. Той ночью я не сомкнула глаз, снова и снова вспоминая слова старой служанки. Впервые в своей жизни я смотрела в будущее со страхом.

На следующее утро к нам приехала Нура и сказала, что мне предстоит выйти замуж за Карима — одного из наших кузенов. Когда я была еще маленькой девочкой, мне приходилось встречаться с его сестрой, но я ничего не помню из того, что она говорила о своем брате, разве что упоминание о том, что он любит покомандовать. На тот момент ему было двадцать восемь, и мне предстояло стать его первой женой. Нура сказала, что видела его фотографию и он показался ей чрезвычайно привлекательным. Он был образованным молодым человеком и даже закончил юридический факультет в Лондоне. Нура сказала, что, в отличие от остальных наших кузенов, он всерьез занимается бизнесом и обладает реальным весом в деловом мире. Он был главой одной из крупнейших юридических фирм в Эр-Рияде. Мне очень повезло, заметила Нура, так как Карим сказал моему отцу, что хочет, чтобы я завершила образование до того, как выйду замуж, так как ему неинтересна жена, с которой он не мог бы общаться на должном уровне.

Ничто, однако, не могло улучшить моего настроения, и я, состроив Нуре гримасу, с головой укрылась одеялом. Нура глубоко вздохнула, когда я обиженно заявила, что повезло не мне, а Кариму, раз ему достанется такая жена, как я!

После ухода Нуры я позвонила сестре Карима и заявила, что советую ее брату хорошенько подумать, прежде чем жениться на мне. Я даже пригрозила, что, если ему вздумается завести себе других жен, я отравлю их всех при первой же возможности. Кроме того, сказала я, отцу было весьма трудно подобрать мне мужа, так как в школьной лаборатории со мной поизошел несчастный случай. Сестра Карима стала выпытывать у меня, что же произошло, и я сказала, что уронила колбу с кислотой, в результате чего лицо мое оказалось покрыто шрамами от ожогов. Бедняга поспешила закончить разговор, чтобы поскорее сообщить брату ужасную новость.

Тем же вечером на виллу примчался разъяренный отец в сопровождении двух тетушек Карима. Меня заставили стоять по стойке смирно, пока женщины рассматривали меня, пытаясь обнаружить несуществующие изъяны. Процедура настолько меня возмутила, что я открыла рот и предложила им посмотреть, в порядке ли мои зубы. В конце концов я дошла до того, что бросилась на них с криком, как бы собираясь вцепиться им в волосы. Они в панике ретировались, не рискуя даже оборачиваться.

Отец долго стоял молча и смотрел на меня. Я видела, что он с трудом сдерживается, но вдруг, к моему неописуемому удивлению, он тряхнул головой и громко расхохотался. Я ждала чего угодно: крика, а может, и удара, но только не смеха. Я почувствовала, что и сама начинаю улыбаться и в конце концов расхохоталась вместе с ним. В комнату вбежали Сара с Али и с удивлением уставились на нас.

Отец рухнул на софу, утирая слезы рукавом своей тобы. Наконец он взглянул на меня и сказал:

— Султана, ты видела их лица, когда они решили, что ты собираешься покусать их? Одна из них сама была похожа на лошадь! Дитя мое, воистину ты неподражаема. Не знаю, завидовать Кариму или сочувствовать ему. — Отец высморкался. — И в самом деле, жизнь с тобой вряд ли окажется скучной!

Поведение отца воодушевило меня, и я присела на пол у его ног. Он погладил меня по плечу, и сердце мое радостно забилось; мне хотелось, чтобы это мгновение никогда не кончалось. Я спросила отца, нельзя ли сделать так, чтобы я смогла увидеть Карима до свадьбы.