Меньшиковский дворец[повесть, кубинский дневник и рассказы]

Колесов Михаил Семенович

Дед почему–то сразу поверил. Видно его успокоил уверенный вид сына.

— Ладно, проходи, садись и рассказывай. Где ты пропадал столько лет?

— Пять лет, отец. Мы с тобой не виделись больше пяти лет, с тех пор, как я приезжал последний раз в отпуск. У меня за это время много чего произошло. А вы как тут жили? Немцы здесь были? Я вам писал, но письма, наверное, пока сюда не доходят.

— Ладно, у нас все нормально. Немцев здесь не было, хотя наших тоже не было. Так что выжили одни и, слава Богу. Нечего рассказывать, говори о себе.

И

Семен рассказал. Рассказал о том, что в начале войны его с флота, после краткосрочных курсов политруков, перевели на службу в военно–морское училище во Владивосток. О том, что он женился на местной девушке, что в прошлом году у него родился сын, который вместе с матерью остался там, на Дальнем Востоке. А его в начале года направили, по личному желанию, в специальную офицерскую школу под Ленинград, где он сейчас и учится.

— А что это за такая специальная школа, — спросил недоверчиво отец, — в которую набирают только по желанию?

— Это школа называется СМЕРШ, «смерть шпионам», как назвал ее Сталин. В ней готовят специально для борьбы с немецкими шпионами и диверсантами.

— Ну, хорошо, а как ты здесь оказался? — опять возвращаясь к своим подозрениям, спросил отец, — только не говори мне, что тебя отпустили в увольнение среди войны.

— Да, нет, отец. Дело в том, что нашу школу часто бросают на заготовку дров для Ленинграда. Тем более что сейчас по лесам бродит много дезертиров и заблудившихся немцев. Так что совмещаем практику с полезным трудом. На днях нас завезли в лес недалеко отсюда, и я отпросился на ночь у командира. К утру должен вернуться.

— Сколько же это километров отсюда? — охнув, спросила мать.

— Да немного, мама, километров пятнадцать, — небрежно ответил сын.

— Мда, — только и сказал отец. — Тогда давай, мать, быстро выкладывай на стол, ему пора возвращаться назад.

— Нет, — сказал Семен, — уже не могу больше задерживаться. Я возьму все с собой.

— Мам, теперь все будет хорошо. Я буду рядом, — он обнял мать на прощание. — Отец, проводи меня со двора.

Во дворе отец, сразу же спросил:

— Что ты мне хотел сказать? Говори!

Семен взял в темноте руку отца:

— Отец, крепись и подготовь мать, — сказал он тихо. — Саша погиб.

Он почувствовал, как сжалась рука отца, и тот спросил:

— Как, откуда ты знаешь?

— Я уже здесь сделал запрос, и мне ответили, что мой брат погиб в первые дни войны под Мурманском. Их сторожевой корабль «Пассат», только что переоборудованный из бывшего траулера, вместе с другим таким же сторожевиком сопровождали транспортные суда в Баренцевом море. У острова Харлов их неожиданно атаковали три немецких эсминца. Сторожевики приняли неравный бой, и оба были потоплены. С «Пассата» пушка стреляла до последней минуты, пока он не скрылся под водой. Об их подвиге тогда писали в газетах. Мне сказали, что вы скоро получите официальное извещение.

— Как же Сашка оказался на этом корабле, ведь он подводник?

— Не знаю, отец. Может быть, это произошло случайно.

— Мать

все время надеялась, что он жив. А его уже больше двух лет, как нет.

Отец долго молчал, потом спросил:

— А ты надолго задержишься в твоей школе?

— Да, нет, отец, через два–три месяца нас распределят по фронтам. Если я смогу вырваться, то еще увидимся. Будь здоров!

Семен вышел за калитку и исчез в темноте ночи.

…Увиделись они следующий раз почти через полгода. Осенью, когда по возвращению из очередной операции против «зеленых братьев» в Эстонии, Семену дали краткосрочный отпуск для свидания со своей семьей.

Дело в том, что в конце лета, добравшись из Владивостока невероятным образом в товарниках и «теплушках», в деревню приехала невестка с сыном, которому еще не исполнилось года. Родители мужа встретили ее без особой радости. Да и сама молодая женщина, жившая до этого в деревенском доме своих родителей, не представляла себе раньше, с какими проблемами ей придется здесь столкнуться. В войну вся страна жила тяжело. Но, все–таки, одно дело «мирный» Дальний Восток, а другое — разоренные войной западные районы страны. Здесь она узнала, что такое голод и холод, что такое настоящие человеческие лишения.

Семен, имея возможность приехать только несколько раз, в конце концов, предупредил, что его направляют на юго–западный фронт. Старики не могли прокормить женщину с ребенком. Ей пришлось идти работать на «лесозаготовки». Поздней осенью мальчик тяжело заболел. Баба Настя отнесла его в большое соседнее село, где был старый фельдшер и небольшая больничка. Фельдшер сказал, что мальчик долго не проживет. Его надо оставить в больнице, так как дома его все равно лечить нечем. Кроме этого он сказал, что мальчику сейчас очень нужно свежее коровье молоко. Это его еще может спасти.

Баба Настя, оставив ребенка в больнице, пришла домой и рассказала все деду. Мать ребенка была в это время в лесу, на работе. Дед долго сидел молча за столом и ничего не сказал.

Утром он подошел к иконе и вынул из–за нее сверток с запиской.

— Ты что надумал? — спросила баба Настя.

— Схожу в райцентр, там есть военный штаб, — сказал он.

— Ты что, старый, рехнулся? Какой штаб? Кто тебя там будет слушать?

— Ладно, посмотрим, — сказал дед и вышел.

Идти надо было пешком далеко, но к середине дня дед Антроп добрался до районного городка и нашел военный штаб.

— Тебе кого, папаша? — спросил дежурный боец у входа.

— Самого главного, — сурово ответил дед, и солдат беспрекословно пропустил его.

В коридоре бывшей школы он встретил офицера в погонах.

— Вы кого ищете, гражданин? — спросил тот.

— Кто здесь самый главный? — вместо ответа задал вопрос дед.

— Ну, я здесь самый главный, — ответил офицер, — что вам нужно?

— Если ты самый главный, то веди в свой кабинет. Поговорить надо.

— Хорошо, проходите, — сказал офицер, пропуская старика в открытую им дверь комнаты.