Меня зовут Джейн
Шрифт:
– Что же это получается? Что англичанка, молоденькая девушка, как я понимаю, зовут Джейн Чедвик, месяц тому назад отметила свой день рождения в городке Кобэм, по сути, в пригороде Лондона, причем отметила его в полном одиночестве, если не считать миндальных пирожных, после чего в ее памяти образовался провал. И вот во время этого провала она каким-то немыслимым образом оказалась в России, в поезде, следовавшем из Москвы в Саратов, откуда ее и высадили, как бы по ее же просьбе, в Татищеве. И все бы ничего, если бы она выглядела так, как и должна выглядеть англичанка, имеющая свой дом и владеющая
– Ты доктора позвала? – спросила Глаша.
– Да.
– Кофе хочешь?
– Хочу.
Глафира отправилась на кухню готовить кофе.
– Так жалко ее, – сказала Валентина, – вся избитая… Может, ее даже изнасиловали. Не знаю, она ни о чем таком и не заикалась. Может, стеснялась. Но постоянно твердила, что у нее все болит. Да, вот еще что. У нее есть кузен – Юрий Александров, это сын ее родной тетки Эстер.
– Ну, вот, уже теплее.
– Только адреса она не знает, а Александровых в Москве, сама понимаешь сколько…
– Не думаю, что много женщин по имени Эстер. И что, думаешь, стоит этим заняться?
– Да я уж и не знаю…
– Хорошо, посмотрим.
Вернулась Глафира с подносом, на котором стояли три чашки кофе, кувшинчик с молоком и вазочка с печеньем.
– А я хотела сегодня отоспаться. Знаете, я вдруг поняла, что неправильно живу, – задумчиво произнесла Лиза. – Что занимаюсь устройством чужих жизней, кого-то вытаскиваю из тюрьмы, кому-то помогаю, наоборот, туда не попасть. Ищу людей, провожу много довольно-таки странной работы, чтобы помочь разыскать убийцу или насильника. И что в конечном итоге?
– Лиза, что за пессимизм! – воскликнула Глаша. – Тебя послушать, так ты жалеешь о том, что спасла стольких людей!
– Да я не об этом.
– Значит, Гурьев… – вздохнула Валентина. – Понятно.
Дмитрий Гурьев, коллега Лизы, еще весной намеревался жениться на ней, и были сделаны последние приготовления к свадьбе, как вдруг у него появился один таинственный клиент, который заставил Диму отправиться по делам в Марокко. С тех пор они с Лизой общались только по Интернету. Вроде бы и не поссорились, но и о свадьбе как-то забылось. Все, кто знал Лизу, переживали за нее и сочувствовали ей.
– Он вчера, например, – оживилась Лиза, – вообще не вышел на связь! Я проторчала перед компьютером битых два часа, у меня уже глаза слипались, а он так и не вышел.
– Успокойся, Лиза, ты же прекрасно знаешь, что у него там, в Марокко, дела. Что он денежки зарабатывает.
– Да я сама ему денег заработаю, только бы он поскорее вернулся. Если бы вы только знали, сколько раз я примеряла свое платье… Мне кажется, еще месяц-другой, и я его подарю какой-нибудь своей подружке.
– Жаль, что я уже замужем и мне это не грозит, – засмеялась Глафира, хрустя печеньем. – Хотя ради такого платья можно было бы развестись и снова выйти замуж.
Раздался звонок – пришел доктор. Немолодой, суховатый мужчина в светлом костюме и с саквояжем. Шапка седых волос, крупный нос, очки в золоченой оправе. Если бы актера готовили на роль доктора, то одели бы его именно так и загримировали тоже.
– Доброе всем утро, – произнес он, пытаясь улыбнуться открывшей ему Глафире. – Надеюсь, Глашенька, помощь требуется все же не тебе? Ты, надо сказать, чудесно выглядишь. И кожа у тебя словно персик…
– Здравствуйте, Виктор Сергеевич, проходите, пожалуйста. И спасибо за комплимент. А что касается моей кожи, так это от масла…
– От какого? – Он, склонив голову набок, продолжал внимательно рассматривать ее.
– Сливочного, Виктор Сергеевич. Я много масла ем. Вот и весь секрет.
– Лиза? – Виктор Сергеевич посмотрел поверх Глашиной головы на сидящую за письменным столом Лизу. – А с тобой-то? На тебе просто лица нет.
– Так, ничего особенного. Просто жених бросил. Думаю вот, кому платье подвенечное продать. Или, может, пустить на занавески?
– Вот-вот, отличная мысль, на занавески! – улыбнулся Виктор Сергеевич, подходя к Лизе. – То-то Гурьев обрадуется, когда узнает, что ты сделала с платьем. Успокойся, Лизавета, он вернется, и вы поженитесь. Уж я-то Диму отлично знаю. Просто ему деньги нужны. Я не знаю ни одного адвоката, который отказался бы от предложения заработать на одном только, кстати, не очень-то и сложном деле такую сумму. Вся сложность как раз и состояла в том, чтобы он какое-то время пожил в Марокко.
– Виктор Сергеевич, но всех денег все равно не заработаешь, – вздохнула Лиза. – Ладно, пойдемте, я покажу вам нашу пациентку. Она сейчас спит, но, думаю, ее лучше разбудить, чтобы поскорее выяснить, что с ней случилось.
После их ухода Валентина какое-то время смотрела на дверь, за которой они скрылись, после чего сказала:
– Ну, скажи, я правильно сделала, что обратила на нее внимание?
– Конечно, правильно. Но ты все равно уникальная личность. Да, конечно, не только ты одна заметила, что с ней что-то не так. И ваша соседка по купе, и проводница тоже, конечно же. Но почему-то никому не пришло в голову оставить ее в поезде и хотя бы предложить обратиться в милицию. Нет, просто ссадили с поезда лишь по той причине, что она сама сказала проводнице, что едет до Татищева, вероятно, и деньги за проезд заплатила соответственно этому расстоянию.
– А ты как поступила бы на моем месте?
– Думаю, я поступила бы так же, как и… твоя соседка по купе. Не уверена, что попыталась бы помочь этой девушке. И не потому, что такая равнодушная и бессердечная. Скорее всего, просто попробовала бы убедить себя в том, что все нормально и что девушке на самом деле надо в Татищево. Ведь она сама озвучила название этой станции. Это она открывала, грубо говоря, рот и произносила это слово. Ее никто не заставлял. Значит, ее конечный пункт следования был именно этот – Татищево. Другое дело, почему она оказалась в таком плачевном состоянии. И без документов. И без денег. И почему она разговаривает то на русском, то на английском и несет всякий бред про графство Суррей! Согласись, что выгляди она иначе, более презентабельно, то и тебе не пришло бы в голову, что она нуждается в помощи.