Меня зовут Шон
Шрифт:
Даже удивительно, что Ник меня отпустил. Наверное, решил, что одержал легкую победу, вырвав меня из Лондона. А может, он увидел в этом мою готовность к новой жизни и к новой карьере. Или, возможно, просто понятия не имел о том, какая я на самом деле и на что способна, если ослабить удила. Паршивое выражение — лошадям ослабляют удила, но знают, что всегда можно натянуть их снова, если чертова кобыла начнет своевольничать.
Ты поморщился:
— Ну и название.
— Да. А ты?
— «Гипофиз — друг или враг?»
Я
— Но, вообще-то, это только одна из тем, — добавил ты. — Конференция называется «Эндрокон». Я — гинеколог. Только, пожалуйста, без шуток.
Ты показал мне свой бейдж — логотип с изображением капли и имя, доктор Эндрю Холт. И это было не твое настоящее имя, о чем я узнала немного позже. Пожалуй, надо было задуматься уже тогда, когда ты не исправил мою ошибку.
— Эндрю…
Ты посмотрел на меня сверху вниз:
— А… Да.
Твоя профессия не произвела на меня впечатления.
— Это что-то, связанное с гормонами?
Мне захотелось показать, что слово «эндокринология» мне знакомо, несмотря на дешевое ситцевое платье и татуировку на запястье. Ты демонстративно перевел взгляд под столик.
— Некоторые женщины утверждают, что все связано с гормонами.
Я неохотно улыбнулась:
— Некоторые мужчины говорят, что здесь просто холодно.
Ну вот. Я пошутила про эрекцию. Мы определенно флиртовали. Ты снова посмотрел на бейджик, висевший у меня на груди и двигавшийся в такт дыханию:
— Сюзанна…
— Сьюзи.
Мы встретились глазами. У тебя они были голубые, холодные и чистые, словно ледниковые озера. У меня перехватило дыхание. По жилам вдруг заструилось тепло. Все произошло так банально и так быстро… «Я не могу…» — подумала я. Только не снова. Но во второй раз все оказалось намного проще. Даже чувство вины казалось привычным, знакомым, словно на новую вину я была уже не способна.
— Сьюзи? — окликнула меня Нора, шедшая рядом вдоль сельской дороги.
— Ой, прости… Меня куда-то унесло.
Нужно прекратить так улетать в воспоминания. Нужно вести себя как обычный человек, будущая мать. Сначала я собиралась рассказать соседке о визите к врачу, но поняла, что не смогу объяснить, что это было, что значило для меня. Как ни поверни, Ник получался обеспокоенным супругом, а я — неуравновешенной психопаткой.
— Дом вон там, за холмом. — Я обещала Норе показать развалины старой усадьбы, к которой когда-то относились наши дома. Незадолго до прошлой рецессии какая-то гостиничная сеть выкупила остатки особняка, но до реконструкции дело не дошло.
Всего за несколько минут прогулки пространство и тишина сделали свое дело — я почувствовала, что расслабляюсь. Рядом с Ником было так трудно оставаться нормальной! Это было нелегко даже тогда, когда ты еще не бросил меня. Ждать телефонного звонка с каким-нибудь откровением. Просыпаться по ночам в муках совести и панике. Беспокоиться всякий раз, когда Ник получал письмо по электронной почте или текстовое сообщение, спрашивать себя, точно ли я стерла историю в своем аймаке и сменила пароль, который мне как-то пришлось набирать при нем. Теперь, когда ты исчез, поводы для беспокойства стали другими. Скоро родится ребенок — и что тогда? На кого он будет похож?
Помнишь, ты как-то устроил мне сюрприз, подловив во время прогулки? Это было очень рискованно. А если бы со мной был Ник? Это было в тот раз, когда пес начал прыгать от радости и испортил тебе брюки. Прости. Тогда я была почти не против идеи о том, чтобы наш роман вскрылся. Это означало бы, что она может тебя отпустить. Я была готова к схватке с Ником. Я даже придумала, что могу ему сказать: «Ты перевез меня сюда, даже не спросив, ты заставил меня бросить работу, ты практически заточил меня в четырех стенах…»
Было так приятно мечтать, прогуливаясь по замерзшему лесу, вслушиваясь в собачий лай, разносящийся в тишине. Мечтать о том, что ты прячешься где-то за углом, а не исчез из моей жизни. Мы поднялись на холм у старой усадьбы, и я огляделась. Иногда в огородах можно было что-нибудь найти. Я как-то принесла Нику тыкву:
— Гляди! Подножный корм!
— Не знаю, — поморщился он. — Кому-нибудь это может не понравиться.
— Э… Кому? Не думаю, что гостиничная сеть станет возражать, если я возьму немного овощей.
Это было одно из проявлений показного бунтарства, которое нравилось во мне Нику, если верить его сказанным когда-то словам. Забавно, как люди начинают ненавидеть те самые вещи, которые сначала их привлекают.
Я принялась осматривать огород в поисках потенциальной добычи, а Нора пошла дальше, чтобы оглядеть разрушенный дом. Стекла в парниках потрескались, некоторых не хватало, кое-где валялись инструменты, будто брошенные в спешке. На одной из грядок я заметила ростки растения, похожего на розмарин, и растерла их между пальцами, вдыхая сладковатый запах. Я сорвала несколько стебельков и сунула их в карман куртки. Больше ничего не было, хотя мне показалось, что местами над грядками торчит ботва.
Я подошла к дому, смотревшему на меня глазницами темных окон. Внутри шелестели птицы. Это было невероятно романтично — просто «Ребекка» и «Джейн Эйр» под одной обложкой. Я заглянула в окно, ожидая, как обычно, увидеть внутри засохшие плети плюща и ветки, птичий помет и гнилые доски.
Внутри кто-то был.
Я отшатнулась — неужели ты? Вернулся, чтобы отыскать меня? Нет, конечно же! Это была Нора. Она стояла посреди комнаты, глядя в небо.
— Нора! — окликнула я, пытаясь скрыть испуг в голосе. — Ты меня напугала.