Менялы
Шрифт:
Большой Джордж хмыкнул:
— Просто дружеский звонок, приятель. Проверяю, чтобы все было в порядке.
Если он хочет высказать свое недовольство, понял Хейворд, сейчас самый подходящий момент. Но недовольство чем? Щедростью и доступностью Эйврил? Или своим смущением?
Громкий голос в телефоне разрубил его дилемму:
— Кредит «Кью-Инвестментс» уже одобрен?
— Не совсем.
— Не торопишься?
— Не в этом дело. Существуют формальности.
— Давай их подвинем, или мне придется передать это дело другому банку, а может, и часть
Угроза была ясна. Она не удивила Хейворда: испытывать давление и идти на уступки — нормальная часть деятельности банкира.
— Я буду стараться, Джордж.
В трубке раздалось бурчание.
— Эйврил все ещё там?
— Да.
— Позови её.
Хейворд передал трубку Эйврил. Она, недолго послушав, сказала:
— Да, сейчас, — затем улыбнулась и повесила трубку.
Она пошла в спальню, откуда донеслось щелканье открываемых чемоданных замков, и мгновение спустя появилась с большим конвертом.
— Джордж сказал, что я должна передать это тебе.
Конверт был такой же и с такими же печатями, как тот, в котором были акции «Кью-Инвестментс».
— Джордж просил передать, что это напоминание о времени, приятно проведенном нами в Нассау.
Очередные сертификаты на акции? Он хотел было отказаться его принять, но любопытство оказалось сильнее.
Эйврил сказала:
— Ты не должен открывать его здесь. Откроешь, когда уйдешь.
Он ухватился за эту возможность и посмотрел на часы.
— В любом случае мне пора, дорогая.
— И мне тоже. Вечером я улетаю в Нью-Йорк.
Они попрощались в номере. При прощании могло возникнуть ощущение неловкости. Но благодаря опыту Эйврил этого не случилось.
Она обвила его руками; они стояли, прижавшись друг к другу, и она прошептала:
— Ты такой сладкий, Росси. Скоро увидимся.
Несмотря на то, что он узнал, несмотря на владевшую им усталость, его страсть к ней не угасла. «И сколько бы ни стоило „мое время“, — подумал он, — одно несомненно — Эйврил его сполна отрабатывала».
Роско доехал на такси из отеля до башни «Ферст меркантайл Америкен». В вестибюле первого этажа он сказал, что через четверть часа ему понадобится машина с водителем, чтобы ехать домой. Затем он поднялся на лифте на 36-й этаж и пошел по затихшим коридорам, мимо опустевших рабочих столов к своему кабинету.
Сев за свой стол, он вскрыл конверт, который ему вручила Эйврил. Во втором внутреннем конверте лежало несколько увеличенных фотографий, переложенных бумагой.
Второй вечер на Багамах, когда девушки и мужчины голышом купались в бассейне Большого Джорджа, — никто из них не заметил тогда фотографа. Возможно, он снимал с помощью телеобъектива, укрывшись за кустами в густом саду. Он явно использовал чувствительную пленку, поскольку не было видно предательской вспышки. Да это едва ли имело значение.
На фотографиях Криста, Ретта, Лунный Свет, Эйврил и Харольд Остин были запечатлены раздевавшимися и совсем голыми… Роско Хейворд стоял, окруженный нагими девушками; лицо его выражало все стадии восторга. Был снимок, на котором Хейворд расстегивал платье и лифчик Эйврил; на другой фотографии он целовал её, его пальцы ласкали её грудь. А вот у вице-президента Стоунбриджа — то ли случайно, то ли специально — была видна только спина.
Техническое и художественное качество фотографий было превосходно — фотограф явно не принадлежал к числу любителей. «Но ведь, — подумал Хейворд, — Джи. Джи. Куотермейн привык платить за все самое лучшее».
Кстати, ни на одной из фотографий не было Большого Джорджа.
Само существование фотографий поразило Хейворда. И зачем их ему послали? Была ли это своего рода угроза? Или грубоватая шутка? А где негативы и копии снимков? Он начал понимать, что Куотермейн — сложный, непостоянный, возможно, даже опасный человек.
С другой стороны, несмотря на шок, Хейворд глаз не мог оторвать от фотографий. Разглядывая их, он бессознательно облизывал губы. Первым его побуждением было уничтожить их. Теперь он не мог этого сделать.
Он с изумлением обнаружил, что сидит за столом уже почти полчаса.
Домой взять снимки он никак не мог. Что же с ними делать? Аккуратно уложив в конверт, он запер их в ящике стола, где хранил некоторые личные бумаги.
По привычке он заглянул в другой ящик, куда миссис Каллаган складывала текущие бумаги, когда убирала вечером его стол. Сверху лежали документы на дополнительную ссуду «Кью-Инвестментс». Хейворд подумал: «Зачем откладывать? К чему такая нерешительность? Так уж ли необходимо советоваться с Паттертоном второй раз? Ссуда была надежно обеспечена Джи. Джи. Куотермейном и „Супранэшнл“. Хейворд достал бумаги из ящика, написал „одобрено“ и подмахнул свои инициалы.
Через несколько минут он спустился в вестибюль. Там его ждал шофер, лимузин стоял у подъезда.
Глава 14
Теперь Нолан Уэйнрайт не часто посещал городской морг. Он вспомнил, что последний раз был там три года назад, когда опознавал тело банковского охранника, убитого в перестрелке при попытке ограбления. В бытность Уэйнрайта полицейским следователем ему часто приходилось видеть в моргах жертвы жестоких преступлений — это было необходимым условием его работы. Но он так и не смог привыкнуть к этому. Морг, любой морг, действовал на него подавляюще, а иногда и выворачивал желудок. Так случилось и теперь.
Сержант городского полицейского управления, с которым они условились о встрече, твердо шагал рядом с Уэйнрайтом по мрачному коридору — шаги их звонким эхом отдавались от древнего, потрескавшегося кафельного пола. Сопровождавший их служащий морга, у которого был такой вид, будто ему самому скоро придется воспользоваться услугами этого заведения, носил башмаки на резиновой подошве и тихо шел впереди.
Полицейский по имени Тимберуэлл был молодой, толстый, нечесаный и небритый. «Многое изменилось, — размышлял Нолан Уэйнрайт, — за те двенадцать лет, что я ушел из городской полиции».