Менжинский

Гладков Теодор Кириллович

По окончании переговоров один немецкий делегат, профессор, на прощание язвительно сказал нашим дипломатам:

— А все-таки я уверен, господа, что русский народ когда-нибудь да оторвет вам головы.

Менжинский убежденно возразил ему:

— До сих пор не оторвал и не оторвет! Вы лучше подумайте — о судьбе своего правительства!

А полтора месяца спустя, 11 октября 1918 года, Менжинский писал сестре Людмиле в Россию: «…до сих пор писать было совершенно не о чем, только теперь потянуло на революцию — и то лишь наши соображения, прогнозы, на основании того, что происходило в России».

И в данном случае Менжинский оказался прав: не прошло

и месяца, как в Германии произошла революция.

Деятельность генерального консула в Берлине была многогранной. Наряду с участием в торговых переговорах Менжинский защищает интересы Советского государства и российских граждан, оказавшихся в Германии. Проводить консульскую работу приходилось в крайне неблагоприятных условиях, в обстановке постоянной враждебности. В «Отчете консульских действий за время с 1 мая по 1 августа 1918 года» Менжинский писал:

«Являясь учреждением, деятельность которого обусловлена нормами, установленными путем дипломатических переговоров, и не принимая непосредственного активного участия в принципиальном решении возникавших вопросов, Генеральное Консульство за первый триместр своей деятельности носит во многих своих действиях отпечаток той неопределенности, какой отличается настоящий политический момент и взаимные отношения между германским правительством и советскими властями.

Вследствие этого в огромном количестве случаев Генеральное Консульство не было в состоянии обращающимся к нему русским гражданам оказать той помощи, которую последние были вправе от консульства ожидать. Несмотря на то, Генеральное Консульство по мере возможности стремилось облегчить участь сильно страдающих русских граждан».

Менжинский энергично отстаивает права на советское гражданство оказавшихся в Германии лиц, родившихся на территории бывшей Российской империи, помогает им возвращаться на Родину. Это была трудная и хлопотливая работа. Дело в том, что германские власти, нарушая условия Брестского мирного договора, препятствовали возвращению российских граждан на Родину, особенно тех, которые родились на оккупированной немцами территории: немцы видели в них дешевую рабочую силу для заводов и помещичьих имений. В начале мая немецкие власти у всех российских граждан отобрали паспорта и выдали им так называемые «эрзац-пассе». Во многих случаях русские люди были объявлены германскими властями лишенными гражданства и как таковые зачислены в немецкую армию. Некоторые русские граждане, изъявившие желание выехать в Россию, были арестованы и брошены в тюрьмы и концлагеря.

Обо всех известных случаях такого беззакония генеральный консул РСФСР направлял ноты протеста в германское министерство иностранных дел. Ему удалось репатриировать многих советских людей, группами и поодиночке.

Германские власти всячески затягивали решение вопроса об обмене военнопленными. Положение русских военнопленных в Германии было особенно тяжелым. Они голодали, умирали от голода и болезней.

Пятый Всероссийский съезд Советов 4 июля 1918 года направил приветствие русским военнопленным, находящимся в различных местах, в том числе в Германии. Съезд постановил послать уполномоченному РСФСР в Германии двадцать пять миллионов рублей «для организации на месте помощи нашим братьям, еще находящимся в плену на чужбине».

Помимо денег, Советское правительство направляло пленным также и хлеб. 4 июля 1918 года Ленин послал комиссару станции Орша Иващенкову следующую телеграмму:

«Благодарю за пропуск 36 вагонов в Германию: это для наших бедствующих военнопленных. Прошу опровергать все гнусные клеветы и помнить, что мы должны помогать нашим военнопленным изо всех сил.

Предсовнаркома Ленин» [22]

Благодаря энергичным действиям Менжинского помощь дошла до российских военнопленных.

22

В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 50, стр. 112.

Советский генеральный консул в Берлине проявлял большую заботу о том, чтобы ознакомить «русские учреждения и комиссариаты» с новейшими достижениями европейской и, в частности, германской науки и поставить их на службу строительству социализма. В консульстве наряду с торговым отделом был создан научный отдел, который организовал обмен научной информацией. Приглашенные на работу в консульство специалисты составили справки о современном уровне промышленного производства в различных отраслях промышленности Германии — электросталь, горная промышленность, искусственные удобрения и химия угля.

Эти справки были направлены в Россию.

Консульство произвело в Германии «закупку книг в крупном масштабе для разных комиссариатов», а также «кинематографических аппаратов и принадлежностей для кинематографического комитета Комиссариата просвещения».

После возвращения Менжинского из Москвы и подписания русско-германского добавочного договора начался второй тур переговоров об обмене ста тысяч тонн угля на русское сырье. Менжинский несколько раз встречается и ведет переговоры с управляющим министерством иностранных дел доктором Иоганнесом, с представителем генерального штаба фон Шпехтом и представителем синдиката Гуго Стиннеса — Валлмихратом. Стороны пришли к согласию, что в обмен на русское сырье германское правительство поставит в Петроград «сто тысяч тонн угля из Рурско-Вестфальского угольного района по срокам доставки так, чтобы пароходы до конца навигации могли возвратиться из Петрограда». Перевозить уголь будут пароходы Гамбургского союза судовладельцев «за счет и риск Российского правительства».

Соглашение о ценах на уголь и товарах для обмена было достигнуто после трудных переговоров. Немцы, чтобы не продешевить, направили в Москву своих агентов, которые должны были выведать, каким ценным сырьем располагает Россия. Благодаря беспечности некоторых советских работников немецким агентам это удалось, и Менжинский лишь с большим трудом сумел отстоять интересы Советского государства. 27 сентября Менжинский телеграфировал Красину:

«На сегодняшнем совещании с Иоганнесом и капитаном Шпехтом немцы опять настаивали на каучуке. Их осведомитель (Раух), лично бывший в Москве, раздул наши запасы до ста тысяч тонн. В каучуке отказано решительно. Настаивали на асбесте. Тот же осведомитель получил сведения, что его громадное количество… Затем просят олова, ферровольфрам… Тот же источник сообщил им, что у нас всего этого излишки…

Нам необходимо иметь: подтверждение отказа в каучуке, указание, можете ли отпустить асбест, олово, ферровольфрам и в каких количествах, наконец, в каких количествах можно дать никелевые, медные и латунные лом и стружку, тонкую кожу. Пришлите к воскресению твердые директивы».

В конце записки по прямому проводу Вячеслав Рудольфович решительно настаивает на повышении бдительности: «Напрасно пускаете в Россию раухов, которые являются такими достоверными осведомителями, почему я категорически против всяких раухов.