Шрифт:
Глава 1
Эдвард Блоксхэм ничком лежал в луже крови на залитом солнцем кафельном полу кухни. Вот уже несколько минут он не шевелился и не произносил ни звука. Не отрывая от тела глаз, Мария сложила лежавшую на столе газету и бросила ее в мусорное ведро. Медленно вытирая полотенцем чашку, она размышляла о том, чем и как лучше отмыть кровь, натекшую в залитые светло-серым цементом пазы между плитками. Оставила вторую чашку в раковине, вынула из головы Эдварда ножку стула и потрогала пальцем торчащий из нее болт, облепленный кусочками человеческой ткани. Что ни говори, а хорошо сделанная ножка стула – это чудесное импровизированное оружие. Даже ей, женщине без какого-либо медицинского образования, было понятно, что серое вещество на болте – это не что иное, как мозг, находившийся глубоко внутри черепа ее мужа. Вертикальная трещина на
Сначала ладонью одной руки, а потом другой Мария провела вдоль ножки стула, ощущая подушечками пальцев мертвые мозговые клетки Эдварда. На протяжении почти двух десятилетий он был человеком, полностью управлявшим ее жизнью. И вот сейчас, за две недели до своего сорокалетия, она убила его и теперь будет отмечать юбилей как человек, свободный от семейных уз. Скорее всего, за решеткой, но с ним уже никак не связанная. На самом деле на полу было ужасно много крови. Мария крепко прижала кухонное полотенце к ране мужа, перешагнула через тело, локтем аккуратно прикрыла кухонную дверь и вышла в коридор, где на стойке для шляп висел его пиджак. Засунув липкую ладонь во внутренний карман, извлекла телефон Эдварда, подумав о том, какой же он гладкий и тонкий по сравнению с дешевой пластиковой коробочкой, которую она спрятала. Телефон был без пароля. Эдвард не нуждался в защите. В доме Мария жила с ним одна, а весь его офис состоял из одной-единственной секретарши. Он живет так, как ему нравится. То есть жил, поправила она себя, набирая номер вызова экстренной помощи.
– Какая услуга вам необходима?
Странно было воспринимать все то, что должно было произойти, в виде услуги. Само слово предполагало помощь или, по крайней мере, какую-то пользу. Но с этим они уже сильно опоздали.
– Я убила своего мужа, – ответила Мария, – так что сами решайте, какую…
Женщину на другом конце совершенно не смутил ее ответ. «Молодец», – подумала Мария. Женщина спросила ее имя, адрес и задала несколько вопросов о состоянии Эдварда.
– Он лежит на полу лицом вниз совершенно без движения, – ответила Мария, – я не перемещала тело.
– Он дышит? – спросила оператор линии экстренной помощи.
– Я размозжила ему голову. Так что не дышит.
– Полиция и «Скорая» уже выехали. Отоприте все двери. У вас на участке есть собаки?
Мария вздохнула. Нет, собак нет. Нет ничего, на что она могла бы здесь тратить свое время и свою любовь. И ничего, что могло бы любить ее в ответ.
– Нет, только я, – ответила она, подошла к входной двери и распахнула ее. Ворвавшиеся в дом запах свежескошенной травы и звуки птичьего пения отвлекли ее от разговора с оператором. Мария увидела чаек, летящих в сторону побережья Сомерсета, и улыбнулась при мысли о том, что ее муж уже никогда больше не будет брюзжать по поводу того, что они гадят, портя краску на его «Вольво». Издалека уже слышался двухтоновый звук сирен полицейских автомобилей, пробиравшихся по переулкам к их дому. Мария подумала о том, где ей лучше всего находиться, когда приедет полиция. Было бы неправильно, если б полицейские нашли ее стоящей над телом мужа. Гостиная же расположена слишком далеко от места преступления, поэтому она произведет впечатление человека совершенно бесчувственного, если в такой полный драматизма момент будет сидеть в кресле. Лучше всего встретить их на подъездной дорожке. Мария вышла на улицу, совершенно не волнуясь о том, что подумают соседи. Кипарисовый кустарник обеспечивал полное уединение с обеих сторон участка, а обширная, идеально ухоженная территория с домом на пять спален означала, что они никогда не видели и не слышали людей, живущих рядом.
Ах да, ворота, она чуть не забыла о них… Мария вернулась в коридор и нажала кнопку. На брелоке
– Отлично, – сказал рабочий, – всё в порядке, теперь вы в полной безопасности.
Дверцы клетки закрылись. Конечно, она могла видеть сквозь ворота уходящую вдаль улицу и дома соседей с аккуратно подстриженными газонами. Птицы по-прежнему летали в небе и вили гнезда там, где им заблагорассудится. Ничего не изменилось, разве что ее мир стал еще немного меньше, и она возненавидела свою жизнь еще сильнее.
Одна полицейская машина подъехала к дому, другая остановилась за воротами. За ней припарковалась машина «Скорой». Мария увидела, как из ближайшего автомобиля вышла женщина-полицейский и стала с опаской приближаться к ней.
– Вы миссис Блоксхэм? – громко произнесла та.
– Да. Здрасьте.
– Мэм, положите предмет, который вы держите в руках, – приказала полицейская, держась от нее на безопасном расстоянии.
Мария подняла руку и увидела, что к ее ладони словно магическим образом приросла ножка стула. Несколько прилипших к ней волосков Эдварда дрожали в легком дуновении ветерка.
– Простите, – произнесла Мария. – Даже не думала, что это все еще у меня в руках. – Она медленно опустила ножку стула на гравий. – Эдвард на кухне.
Из машины вышел еще один полицейский, и вместе со своей коллегой они медленно двинулись в сторону Марии. Из «Скорой» вылезли два врача.
– Я – констебль Мулл, – произнесла женщина-полицейский. – Нам надо войти внутрь и осмотреть вашего мужа, миссис Блоксхэм. Кто-нибудь, кроме вас, находится на территории?
– Я совсем одна, – ответила Мария.
– В доме есть еще оружие, о котором мы должны знать? – спросила констебль Мулл.
Мария склонила голову. Ну, конечно, полицейская имела в виду ножку стула. Марии просто в голову не пришло, что это оружие. Совсем недавно это была всего лишь отвалившаяся ножка от стула, который надо было починить. Теперь у этого предмета появилась новая функция. Надо же, какие драматические изменения, подумала Мария. Точно так же, как и она сама в мгновение ока превратится из домохозяйки в убийцу – ведь именно так ее будут называть в газетах после того, как получат информацию о преступлении. Потом напечатают некролог Эдварда: известный эколог, специалист по вопросам изменения климата, борец за сохранение популяций морских птиц и британской природы, автор книг, радиоведущий, местная знаменитость и так далее и так далее… Они сообщат, что его забили до смерти в собственном доме. Или, может, напишут, что его «забили до смерти дубиной». Раньше Мария даже не подозревала, как глухо звучит удар дерева по черепу и как этот звук на слух напоминает произношение корня слова «дубина» – «дуб».
– Миссис Блоксхэм! – Констебль вернула ее к действительности, сделав шаг вперед.
– Нет, – ответила Мария, – никакого оружия.
– Хорошо. Мэм, поднимите руки и, пожалуйста, не двигайтесь, пока я подхожу, – сказала констебль Мулл.
Несмотря на то что она произнесла свои слова достаточно дружелюбным тоном, это был приказ. У Марии в этом смысле был большой опыт, и она знала, чем отличается простая фраза от приказа. Стала медленно поднимать руки, увидела свои окровавленные ладони и поняла, что со стороны выглядит угрожающе. Констебль Мулл подошла к ней и обыскала, похлопав ладонью по карманам и местам, где могло быть спрятано оружие. Убедившись, что Мария ничего не прячет, кивнула медикам, которые в сопровождении полицейского из припаркованной за воротами машины быстро вошли в дом.
– Спасибо. А теперь заведите руки за спину, и я надену на вас наручники. Они тугие, и вы должны сообщить мне, если вам станет больно.
«Они, конечно, необыкновенно вежливо ведут себя, учитывая то, что я сделала, – подумала Мария. – На полу в кухне лежит труп, а они обращаются ко мне “миссис Блоксхэм”… Но это скоро закончится, как только они увидят тело».
– Прошу вас остаться здесь. Я зайду в дом, а мой коллега, констебль Мактэвиш, будет вас держать. Не двигайтесь и не пытайтесь двигаться. Вы меня поняли? – спросила констебль Мулл.