Мера зверь: Прорыв
Шрифт:
После шокирующих разговоров все сидели притихшие, задумавшись о вечном и непостижимом. Может, именно с этого собрания, из нашего маленького отряда родится новая правда?
Хильда первая нарушила молчание, правильно растолковав мой взгляд. Видимо, тут не нужен особый дар, чтобы прочесть все то, что было написано в моих глазах.
— Спика, это данность, дарованная Небом, — прошептала она, — Каждый занимает свое место, и это правильно.
Я не спешил отвечать, но заинтересованно посмотрел на нее.
«Это правильно».
Сколько
Я стал зверем, и теперь чувствую вечную ярость в душе. Она наделяет меня звериной силой, и где-то даже больше, чем остальных. От огня или духа эта ярость, я не знал.
Конечно, легко решать, что правильно, когда можешь пришибить нуля одним мизинцем!
Ох, так и не дошел я тогда до стройки Небесного Зиккурата возле Лазурного города. Наверняка насмотрелся бы там ужасов, ведь было же видение, которое показывало мне Небо. Миллионы жизней гаснут в Инфериоре, и никто не ведет нулям счет.
Впрочем, я достаточно увидел у деревни Рогачей… И навряд ли хоть одного приора заботят жизни нулей, этой «грязи под ногами».
Хильда продолжала:
— Таков миропорядок, Спика. Свобода — это то, чем ты пользуешься заслуженно, и Небо каждому правильно определяет его меру.
Я покосился на нее, но ничего не ответил. Хотя внутри меня разразилась буря. Такое Небо меня не устраивало.
А Волчица, сама того не зная, подливала масла в огонь:
— Чтобы стать зверем, первушник должен доказать, что достоин. Помнишь, тебе говорили, что сильные прималы получают право отправиться в столицу?
Остальные звери кивали, а Мордаш сидел, как и я, погруженный в свои мысли.
Хильде же, видимо, показалось, что она пробила брешь в моей обороне:
— А быть зверем, достойным своей меры? Это тоже великая заслуга, — и она чуть махнула головой в мою сторону, — Как твой барьер, например.
Я удивленно переспросил:
— Что барьер?
Все звери восхищенно глянули на меня, и это чуть смутило. Я видел в этом лишь кандалы, но они же смотрели так, будто мне медаль вручили.
— Это — величайшая честь! — с придыханием сказала Волчица, — Вожди, достигшие шестой ступени, с гордостью принимают барьер. Это значит, что они достойны той меры, какую им определило Небо.
Она так и продолжала мне эту проповедь, а я чуял, как разгорается внутри злость, и старался чуть охладить ее. В Инфериоре не только нули и первушники погрязли в своем рабстве, тут и звери с не меньшим энтузиазмом сами в наручники просятся. Да еще и таскают их с честью.
По словам Хильды получалось, что я должен гордиться звериной мерой, и не желать большего, чем отмерило Небо. А если высшая мера, то есть человек, захочет подарить мне такое право, то при переходе Небо все равно решает, достоин я или нет.
Короче, если погиб зверь при повышении меры, значит, был не достоин.
Тут Хильда
— А ведь человек тоже, говорят, закрыт.
Все вслушивались, жадно пожирая Хильду глазами. Особенно Губа — тому было все равно, что она рассказывает, он и так был готов ее съесть.
— Но там уже само Небо решает, может ли человек вознестись, — дрожащим голосом произнесла Волчица.
И она, и все звери вокруг считали это страшной тайной, и я едва сдержался, чтоб не усмехнуться. Тоже мне тайна. Это я уже слышал, что и приоры, и даже прецептор закрыты барьером.
Насмотрелся я на одного такого в Клоаке, который с честью таскал барьер. Плюнул на все и в демоны подался, развязал войну во всех мирах.
Я почуял, что если Хильда и дальше будет меня так убеждать, то сорвусь. Ну не мог я вот так принять эту данность, по чужой воле надеть на себя оковы. Побывал я уже в рабах, и с меня хватит.
Свою свободу я просто так отдавать не хотел.
— Ладно, — я поднял руку, — Хватит разговоров. Назначаем дежурных, и спать.
Мне нужно было успокоиться. Я понимал, что завтра еще есть целый день, и можно будет еще поспрашивать Мордаша. Заодно разузнаю, какое же место Абсолют занимает во всей иерархии.
Все потихоньку разлеглись, рядом со мной ворочался Мордаш. Он предпочитал держаться поближе, видя во мне защитника.
Лежа на траве, я развернул свитки, которые дал оракул Хамизи. От меня не ускользнуло, как недовольно поморщилась Волчица, сидящая в полуметре — ее очередь была нести дежурство.
На одном листе было изображено, как я понял, какое-то событие из священного писания. Версия нулей или зверей тут была, ни Мордаш, ни даже Хильда не знали, потому что слов не было. Такого рисунка до этого Волчица не видела.
Я пытался рассмотреть в свете костра блеклый рисунок, почти стершийся в нескольких местах. Большая группа маленьких человечков стояла перед… кхм, думаю, это точно ангелы. Крылатые высокие создания передавали коротышкам что-то, похожее на свиток, и те протягивали руки.
Но один коротышка стоял в стороне. Отвернувшись, он не участвовал в общем ажиотаже, и только протягивал руки вверх, словно молился. Ну, ясно, наверняка в этом и был посыл рисунка, потому что тут часть рисунка была стерта от времени. Кому он там молился? Абсолюту?
Что я должен был тут увидеть, сообразить не мог. Но, по словам оракула, сын вождя Тинаш стал сам не свой, когда увидел этот рисунок.
А еще второй свиток. Карта, и тоже древняя. Тут Хильда все же помогла, сказав, что здесь изображена часть Гор Ящеров.
— Я прошла горы, ориентируясь на Слезу Каэля. Глубоко не заходила, — она покачала головой, — Прошла, и слава Небу.
Вот только карта тоже была бесполезна. Названия и половина пометок стерты, лишь деревня Куниц проглядывалась на самом краешке, по которой Волчица и поняла, что тут изображено.