Мерцающий огонь
Шрифт:
Его уверенность была заразительной.
– Да, я готова. До свидания, папа. – Она приподнялась на цыпочки, быстро чмокнула его в щеку и поспешила в спальню за чемоданом. Теодор ждал ее на лестничной площадке. Отец наблюдал за происходящим из кухни, безмолвный и потрясенный.
Однако несколько коротких секунд свободы тут же закончились. Как только она закрыла за собой дверь, отец снова ее распахнул. Он выскочил на лестничную площадку, схватил дочь за руку и грубо притянул к себе:
– Ты никуда не пойдешь.
Вивиан замешкалась. Не успела
– Вернитесь в дом, сэр. Вивиан пойдет со мной.
– Черта с два. – Он толкнул Теодора, который в ответ с силой прижал его к стене, уперев предплечье в его горло.
– А теперь послушайте, мистер Хьюз, – промолвил он ледяным голосом. – Вашей дочери надоело терпеть ваше жестокое обращение, и сегодня этому пришел конец. Если вы еще хоть раз поднимете на нее руку, я вернусь сюда лично и разорву вас на куски. Понятно?
Из-за прижатой к его горлу руки отец смог только кивнуть в знак согласия.
Теодор отступил назад, поднял чемодан Вивиан и проводил ее вниз по лестнице в машину.
– Трогай, Джексон, – сказал он своему водителю.
Когда они отъехали, Вивиан вздохнула с облегчением, но потом оглянулась и задумалась, не будет ли скучать по оставленной квартирке и винному магазину.
Нет. Не будет, потому что с этим местом ее не связывало ничего, кроме страха и одиночества. Надо было уехать раньше – вместе с сестрой. Вивиан пыталась убедить себя в собственной ответственности и самоотверженности, но, скорее, просто боялась прыгнуть в неизвестность. Она всегда старалась подстраховаться. По крайней мере, до сегодняшнего дня.
Закрыв глаза, Вивиан сделала глубокий, успокаивающий вдох, но, когда они добрались до перекрестка, вдруг поняла, что кое-что забыла.
– Подождите, а можно я заберу велосипед?
Теодор выглядел непоколебимым и неустрашимым:
– Конечно. Где он?
– У магазина. На улице.
Он подался вперед:
– Джексон, развернись, пожалуйста.
– Да, сэр. Сейчас.
Мгновение спустя они подъехали к обочине перед магазином, и Теодор вышел из машины.
– Который из них ваш? – спросил он, глядя на два одинаковых велосипеда, прислоненных к кирпичной стене здания.
Вивиан показала пальцем:
– Вот этот. Второй принадлежит моей сестре.
Он обернулся:
– У вас есть сестра?
– Да, но она во Франции, поет в ночном клубе.
Он на мгновение задумался:
– Возможно, нам следует забрать с собой оба. Зачем их разделять?
Вивиан кивнула.
Он подхватил ее велосипед и отнес в багажник. Джексон тоже вышел из машины и помог погрузить второй.
Вскоре они снова поехали прочь – в сторону Тауэрского моста.
– Огромное вам спасибо, – едва дыша, поблагодарила его Вивиан. Она больше не хотела оглядываться назад. – Чувствую себя так, будто вы мне жизнь спасли.
– Не стоит благодарности. Рад, что смог помочь.
Он коснулся ее руки, и она крепко сжала его ладонь. И лишь мгновение спустя поняла, как неприлично прикасаться к мужчине, который теперь был ее работодателем.
Она была благодарна ему за помощь, но какая-то ее часть испытывала грусть оттого, что она больше не могла быть той манящей певицей, с которой он познакомился в «Савое». Теперь он знал о ней слишком много – видел рядом с собой настоящую Вивиан. К тому же ей стоило помнить свое место, когда она начнет работать в министерстве.
Заставив себя отпустить руку Теодора, она отвернулась к окну, за которым сейчас проплывал Вест-Энд.
Глава 6
– Так вот как ты с ним познакомилась, – сказал папа, когда бабушка на мгновение прервала свой рассказ.
У меня возникло ощущение, что она погрузилась в какие-то воспоминания – возможно, в те, до которых пока не дошла.
– Да, – наконец ответила она. – Я хотела, чтобы ты знал – с нами произошло то, что случается лишь раз в жизни. Теодор оказался замечательным, отличным человеком – и это была настоящая любовь. А ее прекрасная история заслуживает того, чтобы вы о ней узнали и она не была похоронена вместе со мной.
Однако папа не успокоился:
– Тогда как ты могла быть с кем-то другим? Потому что на фотографиях вы с тем нацистом выглядите по-настоящему влюбленными.
Я укоризненно его одернула:
– Подожди. Дай ей шанс. Она еще не закончила свою историю.
В этот момент зазвонил телефон, и отец встал, чтобы ответить.
Бабушка меня поправила:
– Не будь к нему слишком строга. Он расстроен, и я это понимаю. Не каждый день узнаешь, что твоя мать была влюблена в немецкого нациста.
Я нахмурилась:
– Ты была в него влюблена? Это правда? И если правда, то как так вышло, что…
Я запнулась на полуслове, потому что папа повесил трубку, вернулся в гостиную и сообщил:
– Звонили из дома престарелых. Спрашивают, сможешь ли ты сыграть на рождественской вечеринке для стариков и их родных в следующем месяце. Пятнадцатого числа.
– Возможно, – ответила бабушка. – У нас ведь ничего на этот день не запланировано?
– Вроде бы нет. – Он сел и, тяжело вздохнув, откинулся на спинку дивана. – Прости, мам. Не следовало мне так поспешно тебя осуждать. Ты права. Мне неизвестно, что было на самом деле. Но я хочу все узнать. Ты расскажешь, что было дальше?
Я повернулась к бабушке. Мне хотелось снова погрузиться в ее историю, но она смотрела в другую сторону:
– Я думаю… Мне бы не помешало вздремнуть.
– Вздремнуть? – хором повторили мы.
– Только сейчас поняла, что не удалось сегодня днем подремать. А от джина меня клонит в сон. – Она встала и направилась наверх.
Едва она ушла, я прошептала:
– Не стоило делать ей второй коктейль.
– У нее выдался долгий день. Она вернется, подождем немного. Всегда была совой.