Мэри, Мэри. Все не как у людей
Шрифт:
В конце концов, я собрал в Аду мальчиков и девочек. Здешние подростки были занятными. До шестнадцати лет у них не было заданий, они хорошо проводили время в Аду, тратя его на пение, игры и поджоги. Я попросил их развлечь меня, показать что-нибудь веселое, но недостаточно злое, чтобы стать супервеселым. И тут, один из них показал мне зеркало. Зеркало? Я удивился. Какого черта это было? То были дремучие времена, и прежде я не видел стеклянных зеркал - в то время даже в аду они были преимущественно из меди и обсидиана.
– Мы хотели взглянуть на твою реакцию.
–
– Взглянуть на мою реакцию?
– я потер подбородок, медленно повторив и скосив глаза, состроил злющее-презлющее лицо, пародируя людское представление обо мне.
Дети рассмеялись; этот скрипучий клоунский смех означал обычно, какой обычно мерещится в пустой темной комнате. Уж не знаю, почему люди столь сильно ненавидят этот звук. Я любил его, как и ночной скрип двери, и едва слышимые капельки воды из крана в охотничьем домике. Крутая штуковина. Она укрепила мои рога и придала им блеск. Вы же знали, что у меня есть рога, не так ли? Я не красуюсь ими все время. Я довольно скромный тип. Вот, собственно, моя величайшая хитрость.
– Взгляните! – воскликнул мальчишка, подначивая меня взглянуть в зеркало. Мальчика звали Питер. Он считался среди детей юным лидером. Они безмерно любили его. А я - нет. Его проблема заключалась в том, что он желал остаться мальчиком навечно, что было абсурдно. Мне нужны подрастающие мальчики и девочки, потому что когда им исполняется шестнадцать, они начинают помогать мне в моей работе - я же демократичный субъект. Пусть дети играют пока они дети, и творят зло когда вырастут. Видите? Я не похож на земных людишек, которые отправляют своих детей воевать. Я хороший человек. Я лишь совершаю плохие поступки. Это моя работа, не более.
Шагнув к зеркалу, я дважды похлопал руками дабы изменить свои гротескные черты в прекраснейшего светловолосого молодого человека. Не хочу испугаться самого себя при взгляде в зеркало. Я выгляжу до ужаса горделиво.
– Нет необходимости превращать себя в красавчика, – сказал Питер , который сам был ужасно хорошеньким. Я попытался вспомнить, кем была его мать, но моя бесконечная память меня подвела. Все, что я помнил, так это то, что его мать была шотландкой. Я любил это местечко на земле, где любили носить юбки и пить пиво – и любил пошалить с его матерью, кем бы она ни была.
– Это зеркало не показывает правду, – разболтал Питер. – Он заставляет все что угодно выглядеть ужасно. Разве не прелесть? – Мне понравился злой сарказм этого мальчика. Уродство, показанное в зеркале, было его настоящей красотой. Удивительно.
Жаль, что он оказался упрямым парнем. Годы спустя, я пожалел, что изгнал его из ада обратно на землю для нежелающих взрослеть. Я превратил его в падшего дьяволёнка – падшие ангелы довольно таки устарели. Но что я мог поделать ? Что толку от мальчишки, который не хотел взрослеть? Его друзья называют его Питер Пен , потому что он хотел вести себя как Бог в моем царстве Ада. Вы знаете, что Пен означает Бог, а?
Итак, я выслушал Питера и взглянул в зеркало. О, господи. Увиденное улучшило мой день - ну или ночь, как угодно. В красном раскаленном
– Кто его сотворил?
– спросил я, ощутив изображенное на своих устах восхищение - в собственном дьявольско-злодейском исполнении, конечно.
Пеппи Длинный Чулок подняла руку, придерживая подол платья , и раскачиваясь, как сосущая леденец застенчивая двенадцатилетка.
– Моя прелесть, - я потрепал ее рукой по голове, словно собаченку. Она была одной из самых потрясающих студентов в Некроситете, Дьявольской школе, где я преподавал маленьким детям Никс и ловкость задания. Врочем, я беру туда не всех подряд. Лишь тех, кто был самым нечестивым еще СС малых ногтей; тех, кто никогда не переставал плакать по ночам, те, кто любил хаос, те, кто украл игрушки своего друга, те, кто пролил еду на столе, и те, кто с легкостью очаровывали своей невинностью старших. В мире было не так уж и много детей. Родители, как правило, взращивали в своих детях уважение к закону и повиновение богам. Но чем меньше, тем лучше. Вы же не хотите, чтобы все население Земли стало дьяволами. Что может быть забавнее?
Моим самым надежным дьявольским ребенком был Румпельштикин, и, мой бог, у него были собственные великолепные трюки для похищения детей и доставки их мне. Он родился прирожденным злодеем.
Питер направил зеркало на зеленый холм и показал мне, как отражение стало похожим на вареный шпинат. Это зеркало было великолепным. Оно отражало лишь плохое в людях – вы ведь знаете, сколько в людях может быть плохого и гадкого, так? И если человек был слишком хорош - что в моем словаре означало скучный-прескучный-зануда, - оно искажало его доброкачественный характер и делало похожим на первосортную катастрофу.
– У меня идея, - сказал я и схватил огромное зеркало.
– Укажи-ка на них.
– Я жестом указал на пару звезд вдали на небосводе.
– Но что это означает?
– спросил Питер. Пеппи зарычала на него. Она нравилась мне все больше и больше. Питер всегда был дьявольским отродьем, который не был по-настоящему уверен, что он один, да и не хотел быть одиночкой. На самом деле, он не хотел быть ни ангелом, ни демоном. Он хотел быть самим собой, Питером, вечным мальчиком.
– В этом смысл бытия дьявола. Вот что это означает, - улыбнулся я.
Мы пролетали под Небесами и делали ангелов в зеркале похожими на жуков и мышей. Прекрасные маковые луга превратились в кипящий шпинат. О, в этом зеркале Небеса выглядели уродливее Ада. Тот факт, что день начался со скуки, сейчас выглядел довольно-таки забавно. Я уже ощущал супервеселье.
Но затем зеркало в наших руках затряслось, треснуло на миллион кусочков - некоторые из которых были не больше песчинки - и устремились вниз с небес на землю. Осколки стекла заполонили небо, и попали в людские глаза и сердца, застудили их души, позволив увидеть уродство и тьму в других и в мире. Несмотря на утрату зеркала, я поразился его мощи. Какова нужна сила для удержания зеркала? Я принц тьмы собственной персоной. Как зеркало в считанные секунды делало то, над чем я упорно трудился годами?