Мерлин
Шрифт:
Мне подумалось, что взять эту чашу — значит отчасти обрести этот мир. Я шагнул к алтарю и протянул руку. Чаша сверкнула, образ померк, мои пальцы сжали пустоту.
Остался лишь свет, струящийся из окна, да моя рука на холодном камне. Тень сгустилась и приблизилась, поглотив последние остатки сияния. И я ощутил, как моя собственная сила уходит, словно вода в иссушенную зноем землю.
Великий Свет, сохрани Свой храм, облеки его слуг мудростью и мощью, препояшь их для будущих битв!
Сзади послышались шаги, и в темное,
— Да, это святое место, — сказал я. — Вот почему тьма особенно упорно стремится его разрушить.
Чтобы мои слова его не встревожили, я добавил:
— Однако не бойся, брат, ей не преуспеть. Господь сильнее всякой земной силы; тьма не победит.
Потом мы вместе помолились. Я разделил с братьями их скромную трапезу, мы поговорили о моих странствиях, об их трудах в храме, и я вернулся в замок.
В следующие дни я заново открывал для себя Инис Аваллах, обходил знакомые с детства уголки — и мне подумалось, что королевство фей долго не простоит. Слишком оно хрупко, слишком зависимо от силы и расположения окружающего мира людей. Когда оно рухнет, сгинет и Дивный Народ.
Мысль эта не веселила.
Однажды утром я зашел к маме в ее комнату. Она стояла на коленях перед деревянным сундуком. Я видел его сотни раз, но никогда не видел открытым. Я знал, что это память об Атлантиде, что сделан он из дерева гофер с инкрустацией слоновой костью и что на нем вырезаны фантастические существа: головы и передние ноги бычьи, а дальше хвост, как у морского змея.
— Заходи, Мерлин, — сказала она, видя, что я встал в дверях. Я подошел и сел в кресло рядом с сундуком. Харита вынула несколько маленьких, аккуратно перевязанных свертков, в том числе длинный и узкий, обмотанный полосками кожи.
— Я кое-что ищу, — объяснила она и стала рыться дальше.
Среди других вынутых вещей на пол легла книга. Я бережно поднял ее и раскрыл хрупкие страницы. На первой был зелено-золотой остров в ослепительно синем море.
— Это Атлантида? — спросил я.
— Да, — отвечала Харита, забирая у меня книгу. Она погладила страницу нежно, словно любимого человека.
— Мама больше всего гордилась своей библиотекой. У нее было много книг — некоторые ты видел. Но эту — последнюю из всех — она считала истинным сокровищем. — Харита перелистнула страницы, вгляделась в незнакомое письмо и вздохнула, потом улыбнулась, глядя на меня. — Мне даже не довелось узнать, о чем она. Я сберегла ее ради рисунка.
— Это и впрямь сокровище — сказал я.
Мой взгляд упал на длинный сверток, я взял его и развязал. Глазам моим предстала рукоять меча. Бережно, но торопливо я снял промасленную кожу и вскоре уже держал в руке длинное, сверкающее лезвие, легкое и быстрое, как сама мысль, клинок мечты, выкованный для божества, прекрасный, хладный, смертоносный.
— Это отцовский? — спросил я, смотря, как свет, словно вода, дрожит на дивном клинке.
Она села на корточки и слегка мотнула головой.
— Нет, Аваллаха, вернее, предназначался ему. Я заказала его оружейникам Верховного царя в Посейдонисе, первым искусникам мира. Мне говорили, что атланты умели делать невероятно прочную сталь и ревниво хранили секрет своего мастерства. Я привезла этот меч Аваллаху в знак примирения.
— И что?
Мама протянула руку к мечу.
— То было трудное время. Он болел... его рана... он отверг мой подарок, усмотрев в нем насмешку. — Она тронула клинок. — Но я все равно его сохранила, наверно, думала, что найду ему применение. Он все-таки очень ценный.
Я поднял меч и несколько раз резко рубанул воздух.
— Может быть, его время еще не настало.
Я сказал это просто так, потому что пришло в голову, но Харита серьезно кивнула:
— Да, конечно, поэтому я его и сохранила.
Эфес составляли сплетенные змеиные тела, а завершали их головы с изумрудами и рубинами вместо глаз. Прямо под золотой рукоятью был выгравирован девиз.
— Что тут написано? — спросил я.
Харита положила меч на ладони.
— Тут говорится «Возьми меня», — отвечала она и перевернула меч: — А здесь «Отбрось меня».
Странный девиз для царского меча. Что заставило ее выбрать эти слова? Не почувствовала ли она смутно ту роль, которую мечу предстояло сыграть в страшном и славном рождении нашей нации?
— Что ты с ним будешь делать? — спросил я.
— А что, по-твоему, надо?
— Таким мечом можно завоевать королевство.
— Так возьми его, сын, и завоюй. — Она встала передо мной на колени и протянула меч.
Я потянулся было к рукояти, но что-то меня остановило. В следующее мгновение я сказал:
— Нет, нет, он предназначен не мне. Во всяком случае, пока. Может быть, когда-нибудь мне потребуется такое оружие.
Харита не стала ничего спрашивать.
— Он будет тебя ждать. — И она вновь принялась укутывать меч.
Мне хотелось остановить ее, прицепить красавец-клинок себе на пояс, ощутить в ладони его приятную тяжесть. Однако время еще не приспело. Я знал это и потому молчал.
Глава 12
Итак, я снова оказался в седле — на сей раз на пути в Ллионесс. Впрочем, до отъезда я выкроил несколько деньков, чтобы погостить в Каеркеме у дедушки Эльфина. Сказать, что мне там обрадовались, значит не сказать ничего. Все просто обезумели от радости. Ронвен осталась такой же красавицей, какой я ее помнил. Она суетилась вокруг меня и беспрерывно кормила все то время, когда мы с Эльфином и Киаллом не сидели за чаркой.