Меррик
Шрифт:
Но привлекательность Меррик казалась никак не связанной с полом. Я вдруг понял, что возбужден сверх меры и готов завершить то, что началось так стихийно. И только когда она легла рядом, я вдруг обрел контроль над собой и покинул кровать.
– Дэвид... – прошептала она, и я услышал, как эхо повторило мое имя: «Дэвид, Дэвид, Дэвид...»
Я не мог пошевелиться. Я смотрел на женщину, скрытую мраком, которая меня ждала. Только тут до меня дошло, что все фонари в палатке погашены. Скудный свет шел от ближайшего дома, едва пробиваясь сквозь
– Черт возьми, это невозможно, – сказал я, но правда была в том, что я боялся собственной старости.
Она приподнялась с той же стремительностью, которая напугала меня в тот раз, когда Меррик начала вызывать Медовую Каплю. Я почувствовал объятия обнаженных рук и жаркие поцелуи. Она знала, как нужно ласкать.
Полагаю, меня все еще терзали сомнения, но сейчас я уже этого не помню. Память отчетливо сохранила лишь одно: мы лежали вместе на одной кровати, и, хотя я проиграл битву с самим собой, зато не проиграл битву с ней. Мы оба оказались на высоте как мужчина и женщина, а после погрузились в полудрему, испытывая ликование, не оставившее места для стыда.
Я держал ее в объятиях и, проваливаясь в сон, подумал, что, наверное, к этому и шло все те годы, что я знал Меррик. Но только теперь я полностью ей принадлежал, впитав аромат ее духов и рома, аромат кожи и волос. Мне ничего больше не хотелось, лишь бы быть рядом с ней, чувствовать, что она спит возле меня и согревает своим теплом мои сны.
Проснувшись на рассвете и вспомнив все, что случилось накануне, я испытал шок и не знал, что делать. Меррик крепко спала, разметав волосы по подушке. Пристыженный тем, что так ужасно запятнал звание Верховного главы, я заставил себя оторвать от нее взгляд, умылся, оделся, взял свой дневник и, покинув палатку, направился к маленькой испанской церквушке, чтобы излить на бумагу свои переживания по поводу совершенного греха.
Тут я снова заметил шамана, стоявшего у церковной стены и смотревшего на меня так, словно был в курсе всего, что произошло. Мне стало ужасно не по себе в его присутствии. Я больше не считал его наивным или необычным. Ну и конечно, непомерно презирал себя, но, должен признать, был бодр и полон жизни, как всегда бывает в таких случаях, и, естественно, о да, естественно, я чувствовал себя помолодевшим.
В тишине и прохладе маленькой церкви с крутой крышей под бесстрастными взглядами святых я в течение, наверное, целого часа не отрываясь вносил записи в дневник.
Потом пришла Меррик и после короткой молитвы как ни в чем не бывало присела рядом со мной на скамью и взволнованным шепотом принялась излагать дальнейший план действий.
– Я предал твое доверие, девочка, – прошептал я в ответ.
– Не глупи, – парировала она. – Ты поступил именно так, как я хотела. Неужели ты думаешь, что я позволила бы унизить себя? Ни за что на свете!
– Ты придаешь всему неверный смысл, – заупрямился я.
Меррик
– Пошли, – сказала она, словно обращалась к ребенку. – Мы теряем время.
14
Мы ехали на джипе не меньше часа, а когда дорога закончилась, дальше пошли пешком, расчищая тропу с помощью мачете.
Нам было не до разговоров: все силы уходили на преодоление трудностей восхождения. И снова на меня снизошло чувство блаженства Вид стройной, сильной фигурки Меррик впереди был источником восторга, смешанного с чувством вины.
Тропа вела в гору, джунгли здесь казались непроходимыми, и нас снова окутали облака, дарящие чудесный аромат и влагу.
Я все время смотрел по сторонам, надеясь, что вот-вот покажутся развалины, и действительно, они возникали то справа, то слева, но были ли это остатки храмов или пирамид или чего-то другого, мне так и не суждено было узнать. Меррик небрежно отмахнулась от этих чудес, упрямо настаивая, чтобы мы продолжали путь.
Зной проникал сквозь одежду. Правая рука гудела от тяжелого мачете. Насекомые буквально сводили с ума Но в тот момент я бы ни за что на свете не хотел оказаться в другом месте.
Неожиданно Меррик остановилась и жестом подозвала меня к себе.
Мы стояли на краю когда-то, видимо, тщательно расчищенного, а теперь уже наполовину заросшего участка.
Я увидел разрушенные глиняные лачуги, где некогда жили люди. На одном или двух строениях до сих пор сохранились старые соломенные крыши.
– Деревни больше нет, – сказала Меррик, осматриваясь вокруг.
Я вспомнил, что Мэтью Кемп упоминал в своих письмах «Первую деревню» и «Вторую деревню» и отметил их на своей карте.
Меррик долго стояла, оглядывая разрушенный поселок, а потом таинственно произнесла:
– Ты что-нибудь чувствуешь?
До тех пор пока она не спросила, я не чувствовал ничего, но стоило только услышать ее вопрос, как я ощутил в воздухе какое-то волнение. Сосредоточившись на нем, я убедился, что оно довольно сильное. Не стану утверждать, будто почувствовал чье-то присутствие. В атмосфере царил хаос. Потом меня вдруг на миг – только на миг – пронзило ощущение угрозы.
– Что ты об этом думаешь? – поинтересовался я.
Меррик по-прежнему не шевелилась, и мне стало не по себе.
– Это вовсе не призраки деревни, – наконец ответила она. – То, что мы сейчас чувствуем, и заставило здешних обитателей бросить свои дома и уйти. Я абсолютно в этом уверена.
Меррик вновь продолжила путь, и мне ничего не оставалось, как последовать за ней. Я был возбужден и взволнован не меньше ее.
Едва мы обошли деревенские развалины, как сразу увидели тропу. Вскоре, однако, джунгли стали совсем непроходимыми, нам приходилось все яростнее расчищать себе дорогу, и временами мою грудь сковывала невыносимая боль.