Мертвая заря
Шрифт:
— А ты мачеху так Ольгой и называешь? — спросил Гуров.
— А как мне ее называть? — удивился парень. — На маму она явно не тянет, даже по возрасту. Мы с ней сразу так договорились, как только я у них с отцом стал жить.
— Как договорились?
— Что я ее Ольгой буду называть. Не Ольгой Григорьевной, но и не Олей. Нас обоих это устраивает. Так вот, отец с Ольгой хотели, чтобы я женился на Кате. Это был бы, по их мнению, равный брак. У меня на этот счет определенного мнения не было. Вернее, я думал, что надо пока повременить, что спешить некуда. Ну, Катя тоже не спешила.
— Так, и что же произошло, когда Катя приехала сюда, в Онуфриево? — спросил Семенов.
— Здесь я к ней получше присмотрелся и понял, что она, в общем, самовлюбленная дура и больше ничего, — ответил Костя. — И тут я заметил, как ко мне относится Настя. Ну, я не то чтобы кидаюсь на всех девушек, которые окажутся рядом… Нет, я не мачо в полном смысле слова. Но перед Настей не смог устоять. Вот так мы и сошлись.
— Что, теперь на ней женишься? — поинтересовался Лев.
— Пока не знаю, мы с ней об этом не говорили. Но вы видели, как она ко мне на защиту кинулась? Это было здорово! Катя бы никогда так не сделала.
— Хорошо, теперь расскажи, какие у тебя все же были отношения с отцом, — потребовал лейтенант. — У меня есть сведения, что у вас были большие разногласия, что вы ссорились…
— Да, я признаю, что у меня с папой были непростые отношения, — сказал Костя. — Мне не нравилось, как он управляет компанией: по старинке, как лет двадцать назад. Многое можно было сделать иначе, и я ему об этом не раз говорил. Мы спорили, иногда крупно. Но ссориться — нет, никогда не ссорились. И кто вам об этом говорит, тот врет.
— И ты не хотел получить долю в отцовском имуществе?
— Таким путем — не хотел. Я люблю отца! И буду любить, какое бы обвинение вы мне ни предъявили!
— Как же ты тогда объяснишь тот факт, что частички ткани с твоих джинсов оказались на теле отца? — задал Семенов главный вопрос.
Константин сник — словно из него воздух выпустили.
— Не знаю, — признался он. — Я уже вспоминал, что было накануне того дня: не обнимались ли мы по какому-то поводу, не боролись ли в шутку… Нет, вроде ничего такого не было. Одежда у нас врозь лежит, в общей куче бывает только во время стирки… Так что я не знаю, как эти кусочки ткани попали на одежду отца. Я знаю одно: когда отца убивали, меня на берегу реки не было. А если бы я там был — сделал бы все, чтобы защитить его. Я бы этому убийце горло перегрыз, только чтобы отца спасти.
— Скажи, а в твою комнату кто-нибудь, кроме тебя, входит? — спросил Гуров.
— Ну, пока Катя у нас жила, она заходила, — начал перечислять Костя. — Теперь Настя заходит… Еще Прыгунова заходила — она у нас в доме была вроде кастелянши, ведала сменой постельного белья, полотенца меняла… Ольга заходила — потому что она вообще в доме за порядком смотрит… Еще отец иногда заходил…
— Значит, отец к тебе мог зайти?
— Да, мог, — подтвердил Костя.
— А накануне того дня, когда его убили, он к тебе не заходил, не помнишь?
— Накануне… — Костя задумался. —
— И что ты ему ответил?
— Ну, что она всегда злая… Что мы немного поспорили… О Насте, конечно, не говорил.
— А стирается ваша одежда вместе?
— Одежда? — такого вопроса Костя не ожидал и потому растерялся. — Ну да, конечно. А что?
— А когда в последний раз перед гибелью отца его брюки были в стирке, не помнишь?
— У нас обычно верхнюю одежду раз в два дня стирают, — объяснил Костя. — А если дождь, грязь, то и каждый день. Скорее всего, его одежду стирали за день до смерти.
— Хорошо… — медленно произнес Гуров. Затем, обратившись к лейтенанту Семенову, спросил: — У тебя к нему еще много вопросов? А то я хотел бы тебе пару слов сказать.
— Нет, я, в общем, допрос уже закончил, — пожал плечами Семенов.
— Тогда отошли его назад в камеру, — предложил Лев, — и мы поговорим.
Когда Константина увели и они остались одни, Гуров спросил:
— Ну, и что ты думаешь по этому поводу?
— Да то же самое, что и раньше, — ответил Семенов. — Шаталов, конечно, все отрицает, и у него якобы есть свидетели, которые его видели в доме или возле дома в момент совершения убийства. Однако один свидетель, Клюкина, явно недобросовестный, поскольку является любовницей обвиняемого. Ни один суд ее показания всерьез рассматривать не будет. А второй свидетель, садовник Петренко, может быть подкуплен самим обвиняемым или его мачехой. Так что линия защиты у младшего Шаталова слабая. Аргументы обвинения гораздо сильнее. Они основаны на результатах экспертизы, на том, что на одежде убитого имелись частички ткани с одежды Константина. И против этого возразить практически нечего.
— Наоборот, возразить как раз есть что, — сказал на это Гуров. — Ты же слышал: их одежду стирали вместе за два дня до гибели Шаталова-старшего. Частички ткани могли перенестись с одежды сына на джинсы отца в процессе стирки.
— Я спрошу экспертов, возможно ли такое, — обещал Семенов.
— Далее, отец заходил в комнату сына накануне убийства, — продолжал Гуров, — и там их одежда могла соприкоснуться. Могла ведь?
— Ну, могла, — согласился лейтенант.
— И наконец, я не исключаю версии, по которой убийца заранее запасся образцами ткани с Костиной одежды, чтобы нанести их на одежду убитого и таким образом отвести подозрение от себя и привлечь наше внимание к Косте.
— Ну, товарищ полковник, у вас этот убийца какой-то прямо супермен получается! — воскликнул лейтенант. — И то он предусмотрел, и это. И охранника придумал как отвлечь, и про сына убитого вспомнил, одежду у него заранее добыл, чтобы кусочки ткани на убитого кинуть… Прямо как в кино!
— А ты что думаешь, расчетливые убийцы только в кино бывают? — усмехнулся Гуров. — А кино откуда берется, не задумывался? Зачастую киношники сюжеты для своих фильмов прямо с реальных уголовных дел сдирают, почти без изменений. Но я сюда не затем приехал, чтобы с тобой о кино и жизни спорить. Я приехал, чтобы забрать Константина Шаталова и вернуть его домой.