Мёртвая зона
Шрифт:
– А что ты о нем думаешь, Нго? И что думают твои коллеги? Твой польский друг? Рут Чен и ее сестра?
– На обратном пути мы не говорили об этом. Так просили учителя и сказали подумать над тем, что мы видели. Наверное, во вторник нас попросят написать об этом на занятии. Думаю, так и будет. Сочинение в классе.
– И что ты напишешь в сочинении?
Нго поднял глаза на синее летнее небо и улыбнулся ему. Джонни не знал о маленьком вьетнамце, у которого появились первые седые волосы, практически ничего. Был ли тот женат, имел ли детей? Бежал ли из страны до Вьетконга? Жил ли раньше в Сайгоне или в одной из сельских провинций? И о политических пристрастиях Нго Джонни тоже не имел ни малейшего представления.
– Помните, мы говорили об игре «Смеющийся
– Да.
– Я расскажу вам о настоящем тигре. Когда я был маленьким, возле нашей деревни объявился плохой тигр. Le manger d’homme, людоед, но на самом деле он нападал только на мальчиков, девочек и старух, потому что время было военным и мужчин в деревне не осталось. Я говорю о Второй мировой войне, а не той, что случилась сейчас. Тигру понравилась человечина. И кто мог убить такое страшное чудовище, если в деревне у самого молодого мужчины не было руки и ему уже стукнуло шестьдесят, а самому старшему мальчику – а им был я – исполнилось всего семь лет? И однажды этого тигра нашли в яме, куда заманили, бросив в нее тело женщины. Я напишу в сочинении, что использовать в качестве приманки человеческое тело, сотворенное по образу Божию, ужасно, но еще ужаснее видеть, как тигр уносит маленьких детей, и ничего не делать. И еще я напишу в сочинении, что когда мы нашли тигра в яме, он был еще живой. Мы забили его до смерти мотыгами и палками. Старики, женщины и дети. Кое-кто из детей от страха и волнения даже обмочился. Мы сами били тигра мотыгами, пока тот не упал и не испустил дух, потому что все мужчины деревни отправились воевать с японцами. Думаю, этот Стилсон похож на плохого тигра, полюбившего человечину. Думаю, его надо тоже заманить в западню и, если он выживет, забить до смерти.
Нго, освещенный ярким солнцем, вежливо улыбался.
– Ты серьезно? – спросил Джонни.
– Конечно, – беззаботно подтвердил Нго, будто речь шла о чем-то совершенно заурядном. – Но я не знаю, что скажет учитель, когда прочтет мое сочинение. Возможно, скажет: «Нго, ты еще не готов стать американцем». Но я напишу правду, потому что я так считаю. А что вы думаете, Джонни? – Его взгляд на мгновение остановился на синяке и скользнул в сторону.
– Думаю, он опасен. Я… я это знаю!
– Правда? Я верю вам. В Нью-Хэмпшире его считают забавным клоуном и воспринимают точно так же, как многие в мире – чернокожего угандийца Иди Амина. Но вы к ним не относитесь.
– Нет. Но предлагать убить его…
– Политически, – пояснил Нго улыбаясь. – Я предлагаю уничтожить его политически.
– А если его нельзя уничтожить политически?
Нго снова улыбнулся и, изобразив пальцами револьвер, сказал:
– Пиф-паф!
– Нет! – воскликнул Джонни, удивившись своей горячности. – Это не выход! Ни за что!
– Нет? А мне казалось, что американцы часто так поступают. – Нго взялся за ручку красной тележки. – Мне пора сажать эти сорняки, Джонни. Счастливо оставаться, приятель!
Джонни проводил взглядом маленького человека в спецовке и легких туфлях, тащившего тележку с саженцами.
Нет! Убить – все равно что посеять зубы дракона. Я верю в это. Верю всем сердцем.
3
В первый вторник ноября, который оказался вторым числом месяца, Джонни Смит, расположившись в мягком кресле в своей гостиной, следил за результатами выборов. Ведущие вечерних новостей Эн-би-си Чанселлор и Бринкли комментировали выборы с помощью большой электронной карты. Каждый штат окрашивался на ней в определенный цвет, как только становилось известно, кто из кандидатов в президенты одержал в нем победу. К полуночи шансы Форда и Картера на победу были почти одинаковы, но Джонни не сомневался, что президентом станет Картер.
Одержал победу и Грег Стилсон.
Эта новость широко освещалась в местных СМИ, и даже журналисты федеральных каналов сравнивали победу Грега с избранием два года назад Джеймса Лонгли губернатором
Чанселлор говорил:
– Последние опросы, предсказавшие победу нынешнему конгрессмену от штата Нью-Хэмпшир республиканцу Харрисону Фишеру, оказались ошибочными. Стилсон провел избирательную кампанию в неизменной строительной каске и обещал очистить страну от загрязняющих веществ, запустив их в космос. Он набрал, по оценкам Эн-би-си, сорок шесть процентов голосов. За Фишера проголосовал тридцать один процент избирателей, а в округе, где у демократов традиционно слабые позиции, их представителю Дэвиду Боузу досталось всего двадцать три процента.
– Таким образом, – подхватил Бринкли, – в Нью-Хэмпшире наступают времена горячих сосисок… по крайней мере на ближайшие два года.
Оба диктора ухмыльнулись, и репортаж прервался рекламной паузой. Но Джонни было не до смеха – он думал о тиграх.
Для Джонни время между памятным посещением Тримбулла и днем голосования выдалось напряженным. Он продолжал занятия с Чаком, и тот хоть и не очень быстро, но вполне уверенно совершенствовал навыки чтения. Чак успешно сдал «хвосты» и сохранил ведущие позиции в спортивном рейтинге. Футбольный сезон заканчивался, и шансы Чака попасть в символическую сборную Новой Англии, состоящую из журналистов, оценивались очень высоко. Разные колледжи уже проявляли к нему недвусмысленный интерес, но им придется подождать еще год: Чак договорился с отцом, что позанимается в хорошей частной подготовительной школе Стовингтон в Вермонте. Джонни подумал, что, узнав об этом, в Стовингтоне сойдут с ума от радости: там традиционно были отличные команды по европейскому футболу, но никак не удавалось набрать приличных игроков в американский футбол. Чтобы заполучить Чака, администрация школы не только предоставит ему стипендию, которая покроет все расходы на обучение, но и вручит золотой ключ от женского общежития. Джонни чувствовал, что провести еще год в этой школе – правильное решение для Чака. Когда все договоренности были достигнуты, а отборочные тесты уже не висели над Чаком как дамоклов меч, он снова стал быстро прогрессировать в учебе.
В конце сентября Джонни отправился на выходные в Паунал. Просидев с отцом у телевизора весь вечер пятницы, он заметил, что Эрб слишком громко смеялся над шутками, вовсе не такими уж смешными, и вообще держался довольно скованно.
На вопрос сына, что случилось, Эрб ответил:
– Ничего, все в порядке. – Он нервно улыбнулся и сцепил руки, словно финансист, узнавший, что вложил все свои сбережения в разорившуюся компанию. – А с чего ты взял, будто что-то не так, сынок?
– И все же?
– Даже не знаю, как лучше сказать, Джонни. В смысле…
– Это касается Шарлин?
– В общем, да.
– Догадаться несложно.
Эрб виновато взглянул на сына.
– Как ты отнесешься к тому, что в двадцать девять лет у тебя появится мачеха, Джон?
– Отлично отнесусь, папа, – улыбнулся Джонни. – Поздравляю!
На лице Эрба отразилось облегчение.
– Спасибо! Не буду скрывать – я боялся сообщить тебе об этом. Я помню, что ты сказал, когда мы говорили об этом, но одно дело рассуждать в принципе, а другое – делать по жизни. Я любил твою мать, Джонни. И, думаю, всегда буду любить.
– Знаю, папа.
– Но я одинок, и Шарлин тоже… Мне кажется, вместе нам будет лучше.
Джонни подошел к отцу и поцеловал его.
– Желаю вам счастья. Вы его заслуживаете.
– Ты хороший сын, Джонни. – Достав из заднего кармана носовой платок, Эрб вытер глаза. – Мы думали, что потеряли тебя. Во всяком случае, я. Вера никогда не теряла надежды. Она всегда верила. Джонни, я…
– Не надо, папа. Все позади.
– Нет, я должен признаться. Это висит на мне тяжким бременем уже полтора года. Я молился, чтобы ты умер, Джонни. Ты – мой собственный сын, и я молил Бога, чтобы он забрал тебя к себе. – Он снова вытер слезы и убрал платок. – Выяснилось, что Богу было виднее, как поступить. Джонни… ты будешь шафером у меня на свадьбе?