Мёртвая зона
Шрифт:
У Джонни защемило сердце.
– С удовольствием.
– Спасибо. Я рад, что… облегчил душу. Я уже очень давно так хорошо себя не чувствовал.
– Вы уже определились с датой?
– Вообще-то да. Второе января устраивает тебя?
– Вполне. Можешь на меня рассчитывать.
– Мы собираемся продать оба наших дома, – сообщил Эрб. – Присмотрели одну чудесную ферму в Биддфорде. Двадцать акров. Половина покрыта лесом. Начнем с нуля.
– Да, начать с нуля – это здорово!
– Ничего, если я продам дом, где ты вырос? – с тревогой спросил Эрб.
– Немного
– И я чувствую то же самое. Немного жалко. И грустно на душе, потому что сроднился с этим домом. А ты?
– Примерно так же, – ответил Джонни.
– Как у тебя все складывается?
– Нормально.
– У парня получается?
– Не то слово! – ответил Джонни одним из любимых выражений отца и ухмыльнулся.
– Как думаешь, сколько ты там пробудешь?
– Занимаясь с Чаком? Наверное, весь учебный год, если они захотят. Для меня индивидуальное обучение – совершенно новый вид деятельности. И мне нравится! Это отличная работа! Я бы сказал – нетипично замечательная!
– А чем собираешься заняться потом?
– Пока не знаю. – Джонни покачал головой. – Но одно мне известно точно!
– И что это?
– Я иду за шампанским! Мы должны отпраздновать и напиться!
Отец поднялся и хлопнул Джонни по спине:
– Тогда бери пару бутылок!
Изредка приходили письма от Сары Хазлетт. В апреле они с Уолтом ждали второго ребенка. Джонни написал ответ с поздравлениями и пожелал Уолту удачной избирательной кампании. Иногда он вспоминал те долгие полдня, которые провел с Сарой.
Джонни редко позволял себе предаваться этим воспоминаниям, опасаясь, что если часто возвращаться к ним, они потускнеют, как старые фотографии.
Этой осенью он несколько раз ходил на свидание, причем однажды – с недавно разведенной старшей сестрой подружки Чака, но все эти свидания не имели продолжения.
Почти все свободное время той осени Джонни провел в обществе Грегори Аммаса Стилсона и стал настоящим его фанатом. В ящике комода под носками, нижним бельем и футболками хранились три блокнота с записями, размышлениями и ксерокопиями публикаций о нем.
Осознавая необычность своего увлечения, Джонни тяготился им. Иногда по ночам, делая фломастером заметки возле наклеенных вырезок из газет, он чувствовал, что ничем не отличается от Артура Бреммера, готовившего покушение на Джорджа Уоллеса, или Сары-Джейн Мур, пытавшейся застрелить Джерри Форда. Если Эдгар Лэнкти – бесстрашный рыцарь из достопочтенного ФБР – застал бы его за этим занятием, то наверняка установил бы и в гостиной, и в ванной прослушку. А на улице появился бы мебельный фургон, но без мебели, а с камерами, микрофонами и еще бог знает с чем.
Джонни убеждал себя, что он вовсе не Бреммер и Стилсон не стал для него наваждением. Однако после долгих вечеров, проведенных в университетской библиотеке с подшивками газет и журналов, после того, как он снимал копии с нужных заметок, сам Джонни почти не верил в это. Особенно в те дни, когда засиживался допоздна, записывая мысли и стараясь нащупать
Этот жуткий сон, почти никогда не меняясь, воспроизводил эпизод со Стилсоном в тот памятный день в Тримбулле. Неожиданная мгла. Ощущение тоннеля, в котором на тебя с бешеной скоростью несется темная махина фатума с ослепительным прожектором впереди. Старик с обреченным и испуганным взглядом приводит Стилсона к немыслимой присяге. Чувства сменяют одно другое, будто густые клубы дыма. И калейдоскоп видений, напоминающих гирлянду разноцветных флажков. Откуда-то Джонни знал, что все эти видения, связанные между собой, – кусочки единой мозаики, которая предсказывает надвигающуюся гибель, возможно, даже Армагеддон.
Но что это были за видения? Что именно они показывали? Различить не представлялось возможным: расплывчатые, они скрывались за голубой дымкой, а по ней изредка пробегали рябью желтые полосы, похожие на тигриные.
Ясными видения становились в самом конце, наполняясь криками умирающих и запахом смерти. И по выжженной земле, изуродованной искореженным металлом и оплавленным стеклом, мягко ступает одинокий тигр. Он всегда смеется и несет что-то в пасти – что-то желто-голубое и истекающее кровью.
Той осенью были ночи, когда Джонни казалось, что от этого кошмара он лишится рассудка. Конечно, в этом сне не было никакого смысла. Он мог указывать только на одно, а это представлялось совершенно невероятным и поэтому невозможным по определению. Нет, лучше всего выкинуть кошмарные видения из головы.
Но поскольку выбросить их из головы Джонни не удавалось, он занялся изучением жизненного пути Стилсона, стараясь убедить себя, что это хобби, а не опасное наваждение.
Стилсон родился в Талсе – втором по величине городе Оклахомы. Его отцу, рабочему-нефтянику, приходилось часто менять место работы и нередко, как человеку широкоплечему и крупному, трудиться больше других. Возможно, в молодости мать Стилсона была хорошенькой, хотя две фотографии, найденные Джонни, заставили его усомниться в этом. Судя по всему, она быстро увяла из-за тяжелой жизни и неудачного брака. С фотографии времен Великой депрессии смотрело невыразительное обветренное лицо погруженной в заботы южанки в выцветшем ситцевом платье. Она морщилась от солнца, держа на худых руках ребенка – Грега.
Властный и деспотичный отец Грега был невысокого мнения о сыне. Грег рос бледным и болезненным ребенком. Не нашлось никаких оснований предполагать, что отец бил сына или издевался над ним, но наверняка первые девять лет жизни Грег Стилсон не знал отцовской любви и заботы. Однако на единственной фотографии Грега с отцом, которую разыскал Джонни, все выглядело вполне благополучно. На снимке, сделанном на нефтяном месторождении, отец дружески обнимал сына за шею. Гарри Стилсон, в рабочей куртке, саржевых брюках, широкой рубашке цвета хаки, щегольски сдвинул каску на затылок.