Мертвая зыбь
Шрифт:
— Ну и тип… — сказала Лена, — это твой дружок?
— Да нет, просто знакомый.
— А держал себя так, будто вы однокашники. Почему ты не оборвал его, когда он нёс всякую похабщину?
— А я, признаться, не слушал.
— Зато я слушала. Если подойдёт в следующем антракте, ты его отбрей как следует.
Во втором антракте Стауниц не подошёл, но, проходя мимо, мерзко подмигнул. Лена это заметила.
— Вот скотина! — подумал вслух Зубов. — Испортил вечер.
Лена молчала. Из театра шли молча. Зубов думал, что она зайдёт к нему, как
Зубов проводил её домой на 2-ю Тверскую-Ямскую. Хотя они и поцеловались на прощание, но расстались довольно холодно.
Он понимал её чувства: девушку смущало знакомство Зубова с этим франтом с бриллиантовым кольцом на мизинце. Но что мог ей сказать Зубов? Она не должна ничего знать о том, что связывало его с таким субъектом, как Стауниц. Тот, конечно, понял, что девушка, с которой был Зубов, комсомолка или даже коммунистка.
«Черт с ним, со Стауницем, в конце концов, — подумал Зубов. — Я командир, и мне надо поддерживать знакомство в той среде, где я — свой». Но хуже, что Лена была недовольна знакомством Зубова с таким неприятным субъектом. Вероятно, решила — влияние нэпа, об этом теперь много говорят.
…Лена была у Зубова, когда позвонил телефон. Зубова в эту минуту не было, он отправился в продовольственный магазин. Телефон был в коридоре, у самых дверей комнаты, и упорно звонил. Лена взяла трубку. Чей-то знакомый голос спросил Зубова, и, когда она сказала, чтобы позвонили через полчаса, вдруг услышала:
— А это говорит та очаровательная барышня, с которой я имел удовольствие познакомиться в саду Эрмитаж?
Лена бросила трубку.
Когда Зубов вернулся, она прямо заговорила о том, что звонил этот субъект и назвал её «очаровательной барышней».
— Не надо было брать трубку!
— Телефон долго звонил… Что у тебя с ним общего? Почему он тебе звонит? Почему ты не пошлёшь его к черту?
Зубов понимал её возмущение, но что он мог ей ответить, ей, коммунистке? Дал слово, что пошлёт этого случайного знакомого к черту, и отношения между ним и Леной понемногу наладились.
Вот тогда-то он и встретился со Старовым и рассказал о своих переживаниях. Якушев, как мы знаем, был свидетелем этого разговора.
Старов посочувствовал Зубову и дал такой совет:
— Устрой скандал Стауницу в присутствии Якушева. Основание для скандала есть. А что до твоей Лены, то скажи ей, что вы познакомились на бегах, случайное знакомство. Ты, как конник, интересуешься бегами, а он просто беговой жук. Она хорошая девушка, работает в отделе «Партийная жизнь», — конечно, ей неприятно, что ты знаешься с такими типами. Но не посвящать же её в нашу игру? Это абсолютно исключено.
И Зубов как-то на квартире у Стауница при Якушеве сказал:
— Что ты лезешь ко мне с антисоветскими анекдотами и всякой чепухой, когда я с моей девушкой. И по телефону ей говоришь всякую чушь!
— Ревнуешь? Ухаживай за моей женой. Не имею ничего против!
— Ну
— В самом деле, с её точки зрения, компрометантное знакомство. Вообще, вы горе-конспираторы. Ртищев с Баскаковым идут по Петровке, болтают по-французски. От них контрой несёт за версту. А идут они к вам, Эдуард, и, возможно, тащат за собой «хвост»…
Стауниц надулся и потом сказал:
— Беда мне с ними. Кстати, Ртищев настаивает на вашей поездке в Петроград.
— Успеется. У них там сильные группы, так мне говорили в Париже. А вот нам, Стауниц, предстоит важное дело.
В чем состояло это дело, выяснилось на следующий день.
30
Роман Бирк, по его просьбе, был откомандирован в Ревель и приезжал в Москву как дипломатический курьер эстонского министерства иностранных дел. В его лице «Трест» нашёл верного помощника. Представителем «Треста» в Ревеле был Щелгачев. Артамонов, под тем же псевдонимом — Липский, переехал в Варшаву и тоже выполнял поручения «Треста».
Атташе польского посольства в Ревеле капитан Дримлер, прослышав о «Тресте», потребовал от Бирка, чтобы тот связал его с таинственной и сильной подпольной организацией в России. 2-й (разведывательный) отдел польского генерального штаба возымел желание устроить на польско-советской границе такое же «окно», какое действовало на эстонско-советской.
Обсудив это предложение, товарищи, руководившие «Трестом», поручили Якушеву через Стауница связаться с сотрудником военного атташе польского посольства в Москве. Стауниц был доволен поручением. Наконец он выходил на международную арену.
Свидание Стауница с этим сотрудником должно было произойти в кабаре «Странствующий энтузиаст» на Средней Кисловке. Это кабаре привлекало нэповское именитое купечество и их дам. Они рвались туда, чтобы поглядеть богему — неудачников актёров и художников… Богема открыто издевалась над нэповской публикой, но это её не смущало. На случай скандалов (они здесь были нередки) при входе в кабаре дежурили милиционеры.
В этом расписанном футуристами подвале кабаре одним из лучших официантов считался Стасик — тайный сотрудник польского военного атташе полковника Вернера.
Как было условлено, Стауниц занял столик в углу, заказал Стасику кофе и ликёр «Кюрасо». Само название «Кюрасо» было паролем. Этого ликёра никто в таком месте не стал бы заказывать.
В ту же минуту к столу подсел господин средних лет с седыми усами. Это был не полковник Вернер. Господин назвал себя:
— Чехович. Пан полковник не считает возможным появляться в таком месте.
— Место выбрал он сам, — сухо сказал Стауниц, — боюсь, что нам не о чем говорить. Я имею полномочия беседовать только с паном полковником Вернером.