Мертвее не бывает

Хьюстон Чарли

Вскакиваю со скамьи, кладу ему руку на плечи, чтобы не вызывать подозрений, и как ни в чем не бывало веду в парк, в один из темных углов. Голова его безвольно покачивается из стороны в сторону, и он вяло скрипит зубами. Представляю, как ему не терпится вгрызться ими мне в башку. Его нападения я не боюсь: он слишком слаб. Возможно, в нем еще осталось несколько граммов серого вещества, да только этого едва хватает, чтобы он мог ровно стоять на своих двоих. Да и осталось-то ему всего пару дней. Как только мы оказываемся достаточно далеко от детских игровых площадок и мест выгула собак, я толкаю его на скамью и принимаюсь осматривать рану. Кто бы ни посягнул на его мозг, разборчивым он далеко не был. Похоже, никакими инструментами, кроме камня и зубов, он не воспользовался. Что это? Видать, этот придурок еще и пару зубов в дыре оставил!

Зомби едят мозги. В этом

и состоит смысл их существования. Это стимул, заставляющий их двигаться, предпринимать какие-то действия, походить на людей. Проще говоря, зомби — это бактерии, поселившиеся в телах людей. Кормятся они одним из двух возможных способов. Один из самых распространенных: они съедают весь мозг жертвы, а также то, что кажется им особенно аппетитным, а тело оставляют нетронутым. Жертва мертва. Не так уж плохо, если рассудить. Цикл жизни этих монстров довольно короток. Плоть занимаемых ими людей достаточно быстро разлагается под действием бактерий. Среднестатистический зомби за свою жизнь съедает мозги двух человек и живет, скажем, всего недели две, затем попросту разваливаясь на части. Самый худший способ добывания ими пищи тот, когда они съедают мозг человека лишь наполовину, сохраняя ему способность передвигаться и внешне еще походить на человека. Вот, например, как этот образец. Он может доставить кучу неприятностей. Причем всем. Однако даже этот не так страшен, ведь он всего лишь ходячий отброс от пиршества зомби. Всерьез же беспокоиться надо, когда имеешь дело с носителем этой заразы, зомби, который лишь кусает свою жертву, но не ест ее мозг. Почему так происходит? Какого хрена я знаю! Может, чтобы посеять ужас и панику? Привести в замешательство охотников на зомби? От одиночества? Ага, если эти чертовы пожиратели мозгов вообще что-то чувствуют. Полагаю, ответ очевиден: расплодить как можно больше зомби. Да какого черта! Кому вообще понадобилось рассусоливать их мотивацию? Это монстры, с ними надо разбираться как можно скорее, а не чесать языком, пока не стало совсем худо. Конечно, на хрена они нам сдались, скажете вы. И, может, будете правы. Мы могли бы оставить их в покое, и они бы толпами разгуливали сейчас по улицам нашего города, пожирая человеческие мозги, привлекая к себе внимание. Да только внимание это — наш самый главный враг. Они нечеловеческой природы… И мы тоже. Нет, я не имею ввиду исчадий ада или проклятых мертвецов. Я говорю про таких, как мы. Вампиров. Ребят, которых заразил Вирус. Согласитесь, между нами непреодолимая разница.

Значит, ко мне в руки попало это недоеденное блюдо со стола зомби. Хотя откуда мне знать? Он в равной степени может оказаться как носителем, так и отбросами. Так или иначе, он будет шататься в округе еще пару дней, пока не распадется естественным образом или же пока его не заметят другие вампиры. Так что у меня есть выбор. Кстати — это важно — рана была совсем свежая, будто ее только-только нанесли.

Я мог без особых усилий напасть на след того, кто его не доел или заразил и разобраться со всем этим мокрым делом не отходя от кассы, как говорится. Однако я решил разделаться с этим малым, пока его не заметили. Не подумайте, это решение не уступало в благоразумности первой возможности. Ведь так нас и учили: позаботься о том, с чем столкнулся ты здесь и сейчас, и можешь быть свободен. Значит, никакой ошибки я не совершил.

Для начала я напялил на голову этому придурку грязную замусоленную кепку, которую нашел у него в кармане. Затем поднял его на ноги и, положив руку на плечи, повел в восточную часть города. Мы покачивались с ним из стороны в сторону, как пара пьяных друганов, вышедших на прогулку. Так и дошли мы до самого парка Ист-Ривер.

Там сажаю я его на одну из скамеек, что окружают реку, и иду добыть пару-тройку камней. Конец рабочего дня, и люди спешат по домам, проносятся на велосипедах и роликах мимо него. Видно, как он реагирует на потенциальную добычу, однако бактерии зашли уже слишком далеко, погасив в нем все функции опорно-двигательного аппарата. Так что никому из людей вреда нанести он не сможет. Мне даже на минуту становится жаль этого малого: его комичное нечленораздельное бормотание, слюни, водопадом стекающие с губ, нелепые хватательные движения руками в надежде схватить какого-нибудь зазевавшегося прохожего за плащ, куртку или прочую более-менее развевающуюся одежду. Меня так и подмывает подтолкнуть одного из этих богатеньких воротил в лапы вонючего клоуна и глядеть ему в лицо, пока зомби будет карабкаться на его спину, чавкая, скрипя зубами и предвкушая, как он вонзит их в голову своей аппетитной жертвы. Хреновы богачи.

Они всем заправляют в моем районе. Да что там, весь город у них под каблуком.

Возвращаюсь с камнями и начинаю рассовывать их ему по карманам, одновременно мне приходится уворачиваться от его вонючих лап: он все еще не оставляет попыток схватить меня за голову и вгрызться в нее зубами. Я то и дело отпихиваю его обратно на скамью: глупо, но чувствую себя как папаша, тщетно пытающийся одеть неугомонного ребенка в школу. Через несколько минут его карманы просто трещат по швам от камней. Поднимаю его и подвожу к ограждению, проходящему вдоль всей реки. Несколько минут спокойно стоим: впечатление такое, будто нарочно пришли в парк полюбоваться отражением заходящего солнца. Напротив всеми огнями радуги мигают рекламные щиты — «Квинс» и «Домино шугар». Жду, пока пройдет очередная группа людей.

Все, время пришло. Хватаю его за пояс, поднимаю и перекидываю за ограждение, подталкивая коленом. Он гулко плюхается в воду. Может, он понимает, что с ним происходит, прямо вот в эти секунды, пока камни утягивают его под воду. Однако хрен его знает.

Чувствует ли он что? Охватывает ли его паника, когда вода стремительно заполняет легкие?

Не подумайте, что я этим занимаюсь все время. Было ли это убийством? Скорее всего — нет. Я ведь попросту подтер за кем-то, кто не побеспокоился доделать свою работу до конца. Избавился от мусора, так сказать. Я еще немного постоял у реки удостовериться, что тело не всплывет, и потихоньку затрусил по дорожке к выходу из парка, где поймал такси.

Затем я вернулся к Томпкинсу и попытался отследить запах этого бомжа. Он довел меня до Двенадцатой, где смешался с запахами цветов, домов, детей и их семей. Я его потерял. Теперь вы знаете, с чего началась вся эта заварушка, а ведь я старался действовать согласно предписаниям. Действовать благоразумно. Вот так всегда и происходит.

Вернувшись из города и приведя себя в порядок, я улегся в постель, намереваясь погрузиться в сон, который отняли у меня сегодня утром. Однако горящие ожоги и взбучка, полученная от Предо, никак не дают мне расслабиться. Этот тип будто из категории школьных советников по воспитательным работам, копов, имеющих дело с малолетними преступниками, или попросту чрезмерно нравоучительных папаш и мамаш, от которых никогда не дождешься покоя. Таким нравится ставить людей на место; хлебом не корми — дай кого-нибудь приструнить. Проблема в том, что всякий раз, как на меня наседает кто-нибудь вроде него, затыкает мне рот, приказывает сесть или встать, что-то у меня внутри словно переворачивается, закипает, и я, сам того не желая, начинаю огрызаться, говорить вещи, которые могут еще больше мне навредить.

Раздумывая о Предо, я вспоминаю о том, что к моему приходу он уже знал о существовании носителя. Значит, он уже выслал спецотряд на ликвидацию улик. А это наталкивает меня на мысль о Филиппе. Сегодня утром я зря рассказал Филиппу о носителе. Все-таки не стоило мне брать трубку, да еще и в полусонном состоянии. Как же мне не терпится вмазать этому дерьму по роже. Странно, зачем они сначала заставили Филиппа мне позвонить? Он ясно дал понять, что знает, кто вчера облажался. Будто следил за мной и видел все собственными глазами.

Вот гад. Он способен лишь лизать начальству зад и подрабатывать шестеркой. Надеется таким образом войти в доверие руководству. Хрен знает, это, наверное, поднимает его в собственных глазах: да, ведь благодаря ему меня поставили на место, ему теперь обязаны, теперь они все на одной стороне.

А всего каких-то тридцать лет назад он совершал короткие опасливые набеги на обычный сброд и был не очень-то разборчив в еде. Конечно же, ни официального статуса, ни разрешения у него на это не было. Ему доставляет ни с чем не сравнимое удовольствие осознание того, что он один из вампиров, один из зараженных Вирусом. Да только начальство-то его не очень жалует: слишком трусоват, скользок и подозрителен.

Но все-таки Коалиция дала ему неофициальный статус. За что он готов им лизать задницу. А они, в свою очередь, используют его по полной программе. Они иногда подкидывают ему пару-тройку грязных дел, за которые даже я ни за что бы не взялся, и платят ему за это какую-нибудь наличность, не шибко много. Стоит добавить, что Филипп лишь наполовину вампир, так сложилось. Иначе управы на этого заядлого наркомана, постоянно сидящего либо на дури, либо на таблетках не нашлось бы даже у Коалиции.

Кстати, только лишь связь этого ублюдка с Коалицией, наверное, не даст мне свернуть ему шею, когда я до него доберусь.