Мертвое озеро
Шрифт:
Надежда Александровна поминутно поворачивала голову к детскому столу и не раз быстро отворачивалась, потому что mademoiselle Анет, против своего обыкновения, была говорлива.
Дамы, почти все, остались решительно недовольны Тавровским, и Мари, друг хозяйки дома, заметила, что он предпочел стол нянек.
В антрактах Марк Семеныч подходил тоже к детскому столу и говорил шепотом mademoiselle Анет:
– - Да, у вас здесь гораздо веселее.
После обеда все пошли в сад. Тавровский принял участие в играх детей. Почти все гости сошлись посмотреть на них, и mademoiselle Анет с надменностью
Надежда Александровна наконец сказала:
– - Mademoiselle Анет, вам пора переодеть детей.
Эта фраза была произнесена в ту самую минуту, как она говорила с Тавровский, и произнесена так, что досада заметно вспыхнула в лице mademoiselle Анет; но она тотчас приняла спокойно-гордую осанку и удалилась с детьми.
Когда смерклось, иллюминовали сад. Зала и другие комнаты были освещены. Кареты не переставали подъезжать.
Дети должны были открыть бал. Mademoiselle Анет одела их с такой тщательностью, с таким вкусом, что даже мисс Бетси изъявила удовольствие, когда дети попарно вошли в залу. Туалет mademoiselle Анет был очень эффектен, несмотря на простоту. Белое газовое платье, голова, убранная незабудками, у лифа такой же букет. На ней не было ни браслет, ни лент, ни кусочка блонд, а между тем она казалась одетою роскошно. Она вошла в залу, окруженная детьми, пестро костюмированными, при звуках музыки. Всё, что было в зале, обратило внимание на нее, и общие похвалы посыпались со всех сторон. Mademoiselle Анет расставила детей, и началась кадриль под аплодисманы гостей. Дети танцевали развязно, выделывая разные трудные па; a mademoiselle Анет гордо смотрела вокруг себя, как бы сознавая сама свою красоту. Она была посредине залы одна, и когда кончилась кадриль, гости стали целовать и осматривать детей. Марк Семеныч подошел к mademoiselle Анет. Голос его был нетверд, и он сказал:
– - Я не знаю, как мне благодарить вас.
– - Не правда ли, Софи очень мила с мушками и в напудренном парике; а Серж так смешон маркизом, и как натурально он нюхает табак! Посмотрите, как кокетливо смотрит Ольга,-- весело говорила mademoiselle Анет, окидывая залу.
Лицо ее приняло такое живое выражение, глаза так блестели, что Марк Семеныч глядел на нее с удивлением и сказал:
– - Я вас не узнаю, я поражен!
– - Чем?
– - рассеянно спросила mademoiselle Анет.
– - Вы так хороши, вы…
– - А-а-а! вы, кажется, намерены благодарить меня комплиментами.
– - Это -- истина.
– - Бальная!
– - Что же делать, когда…
– - Позвольте вас просить на тур вальса,-- подходя к mademoiselle Анет, сказал Тавровский.
Mademoiselle Анет подала руку; но вдруг она остановилась и спросила:
– - Мне кажется, мы первые начинаем?
– - Так и должно быть: вас все признали царицей бала!
– - кружась, говорил Тавровский.
– - Я уверена, что есть много исключений, и Надежда Александровна…
– - Ей же хуже, если она будет не в духе: красота ее требует большого спокойствия.
Они не замечали или не хотели заметить, но никто более не
– - Что же вы не танцуете?
– - Да никто не хочет: я к трем подходил.
– - Это забавно! они все обиделись!
– - смеясь, отвечал Тавровский.
В эту минуту его схватил за руку с волнением какой-то юноша очень приятной наружности и умоляющим голосом сказал:
– - Ради бога, скажите, с кем вы сейчас вальсировали?
– - Это гувернантка дома, mademoiselle Анет.
– - Не может быть! Как ее фамилия?
– - Ах, боже мой! да разве есть у них фамилии!
– - подхватила Мари, шедшая мимо, и с своей язвительной улыбкой спросила юношу: -- И вас, барон, она пленила?
И, засмеясь, она пошла дальше.
Барон не спускал глаз с mademoiselle Анет, с которой только и танцевал Тавровский. В одной кадрили он сказал ей:
– - Вы такой производите эффект, что посмотрите на этого несчастного юношу…
– - Где? у дверей?
– - Вы, верно, его заметили!
– - Чем же он несчастлив?
– - Он, увидев вас, сошел с ума.
Mademoiselle Анет засмеялась; но смех ее замер, и она изменилась в лице от следующих слов:
– - Право, он помешался: уверяет, будто он вас видел на сцене.
– - На какой?
– - тревожно спросила она.
– - На провинциальной.
Mademoiselle Анет вздрогнула, побледнела и с ужасом смотрела кругом.
– - Вам начинать,-- сказал, делая фигуру, ее кавалер vis-a-vis. {напротив (франц.)}
Mademoiselle Анет спохватилась, но не ту фигуру стала делать и сбила всех. Когда она возвратилась на свое место, Тавровский, взяв ее руку, чувствовал через перчатку, что она была холодна; лицо гувернантки было бледно как полотно.
Когда фигура была окончена, Тавровский, нагнувшись к ее стулу, шепнул:
– - Что с вами? на вас все смотрят.
– - У меня кружится голова.
– - Оставим кадриль.
– - Нет!
И она продолжала танцевать. Тавровский пытливо глядел то на mademoiselle Анет, то на барона, к которому он подошел по окончании кадрили и сказал:
– - Ну что, вы еще уверены, что это она?
– - Еще более; и когда она вдруг побледнела, мне так живо она напомнила Десдемону…
Тавровский взял его под руку, и они, разговаривая, удалились в сад, где долго ходили.
Марк Семеныч, по окончании кадрили, подошел к mademoiselle Анет и, задыхаясь, сказал:
– - Что с вами? вы бледны… Ваш кавалер так дерзок, что от него всего можно ожидать… Что он сказал вам? О, он поплатится!.. Он не ожидает, что за вас вступятся.
– - Право, ничего!
– - в смущении отвечала mademoiselle Анет.
– - Вы скрываете!
– - стиснув зубы, сказал Марк Семеныч и с горячностью продолжал: -- Нет, я не позволю никому оскорблять нашего дома. Я, я…
– - Ради бога, не делайте сцены ему!
– - в испуге сказала Анет.
– - А! вы испугались?
– - Да, потому что мое положение будет смешно, когда вы потребуете отчета у него в том, в чем он вовсе не виноват. Он может подумать бог знает что обо мне.
– - Вы говорите правду?
– - Я никогда, кажется, не подала вам повода сомневаться в моих словах.