Мертвые канарейки не поют
Шрифт:
Рита в ужасе смотрела на него, и Барковский-старший, другой рукой слегка ударив ее по щеке, произнес:
– Тебе это понятно, я спрашиваю?
Судорожно кивнув, Рита дала понять, что кричать и звать на помощь не намеревается, после чего Лев Георгиевич разжал стальную хватку, и девушка жадно втянула воздух.
Адвокат же бесцеремонно стянул с Риты одеяло, задрал ее больничный наряд, и девушка ощутила его крепкие пальцы на своем бедре.
– Гм, выпотрошили тебя, стало быть… Ну, ты
Его руки заскользили по ее телу, и девушка заплакала – от обиды, от отчаяния, от безысходности.
От того, что Барковских, похоже, ничто не могло остановить.
– Отец! – предостерегающе произнес Гоша, когда его старик, склонившись над животом Риты, вдруг лизнул ее пупок.
Со вздохом и явным сожалением прикрыв Риту одеялом, адвокат произнес:
– Ведь я бы мог снова тебя трахнуть, Ритка-маргаритка, прямо здесь и прямо сейчас. И никто бы этому не помешал. Кстати, такая ситуация меня ой как заводит, может, в самом деле…
– Отец! – повторил Гоша, и Барковский-старший, усмехнувшись, заметил:
– Обычно отец контролирует сына, а у нас сын держит под неусыпным надзором отца. Гоша ведь у нас такой пай-мальчик, всеобщий любимчик, местный плейбой. Хотя если бы местные барышни знали кое-что из его многочисленных тайн, думаю, они бы полностью переменили к нему отношение.
Рита заметила, как на лице Гоши заходили желваки. Кажется, несмотря на то, что отец и сын Барковские действуют заодно, отношения в их преступном тандеме не самые безоблачные.
– Впрочем, тайны есть у всех, не так ли, Ритка-маргаритка? У моего сына. У меня самого, конечно. Ну, и теперь у тебя тоже!
Засмеявшись, адвокат сменил тему:
– Кстати, ты так и не ответила, нравятся ли тебе мои розы? Так да или нет?
Рита буквально выдохнула:
– Бордовые розы такие пошлые…
Брови Льва Георгиевича взлетели:
– Господи, откуда в твоей головке такие глупости, Ритка-маргаритка? Знаешь, во сколько они обошлись?
А потом, снова схватив девушку за горло, прошептал:
– А знаешь, во сколько мне обходится твое пребывание здесь? И операция? Причем я ведь мог бы заплатить немного больше, и ты бы умерла на операционном столе. Ну, анестезиолог чуток ошибся и не ту дозу дал. Или у тебя пошла внезапная аллергическая реакция на какой-то препарат. И все, твои родители готовились бы тебя хоронить…
Разжав пальцы, он заметил:
– Но мы, как я уже говорил, никакие не монстры. Однако если я чего и не терплю, так это ненужной суеты. Ты деньги получила? Жизнь тебе спасли, в частной клинике за чужой счет прооперировали? Так что же ты, Ритка-маргаритка, волну-то гонишь?
Склонившись над девушкой, он провел пальцем по ее шее.
– Тебе же русским языком сказали: не поднимай хай. А ты что делаешь?
Слезы покатились из глаз Риты сами по себе, она изо всех сил старалась сдержать их, но не смогла.
Ей не хотелось, чтобы этот садист видел ее плачущей, однако совладать с собой она была не в состоянии.
Вздохнув, Лев Георгиевич отстегнул одну, а потом и другую руку Риты и спрятал наручники в карман халата:
– Это тебе будет наглядной демонстрацией того, что живем мы в городке очень маленьком, бок о бок. И что мы достанем тебя везде, Ритка-маргаритка. И не только тебя, но и твоих родителей. И прочих родственников, в том числе и детишек…
Потрепав ее по щеке, он ласково добавил:
– Думаю, ты поняла. Никакой бучи, никаких истерик. Пару дней тут еще полежишь, потом тебя выпишут. Даст бог, скоро с тобой увидимся – на юрфаке, например… Или, если будешь плохо себя вести, проникну к тебе в квартиру и трахну тебя прямо в твоей кроватке. Той самой, с плюшевым зайцем…
Откуда он знает? Рита похолодела от ужаса. Ну конечно, Барковские побывали у нее в квартире, когда ее увозила «Скорая».
– Ах, если бы ты знала, какая ты соблазнительная, Ритка-маргаритка. И как тебе повезло. Проблема детей для тебя решена самым радикальным образом, можешь наслаждаться жизнью на полную катушку. Так что, если хочешь повторения нашей незабываемой ночи…
Его рука полезла под одеяло, а Гоша прикрикнул:
– Отец, нам пора!
Лев Георгиевич, хмыкнув, заявил:
– Видишь, как родной сын со мной обращается. Как с каким-то преступником!
Таковым адвокат Барковский себя, по всей видимости, не считал.
– Ну что же, нам в самом деле пора, Ритка-маргаритка. Твои папашка с мамашкой рвутся к тебе, однако их до следующего утра попридержат. А ты все обмозгуешь и примешь правильное решение.
Он смолк и, подходя к двери, добавил:
– Потому что если ты примешь неправильное, мы вернемся, Ритка-маргаритка. Мы обязательно вернемся!
Пожелав ей доброй ночи, Барковский-старший вышел. Гоша, бросив на девушку взгляд, произнес:
– Не дури, и все будет хорошо. Мне жаль, что… Что у тебя не будет детей, но ты ведь могла и умереть. А я тебе жизнь спас…
Герой! Спас ей жизнь после того, как у нее начался сепсис, спровоцированный изнасилованием, совершенным его отцом.
Лев Георгиевич, заглянув в палату, произнес:
– Кстати, если не нравятся бордовые розы, могу прислать белые. Или ты предпочтешь желтые?