Мертвые мухи зла
Шрифт:
Когда поднялся в городок и нашел библиотеку - сразу забыл, зачем пришел. Такая ясноглазая появилась библиотекарша - лет двадцати, с огромной косой, провинциальная, конечно, но уж какая милая... Почти роман завязался: книги только пролистывал, не читал, - хотелось побыстрее ее увидеть. Но не сложилось. В очередной приезд увидел рядом с избранницей статного священника с золотым кабинетским крестом, тот свободно, как бы вне сана, шутил, смеялся, прикладывался к ручке, и понял Володя, что поезд ушел. Какой обрыв, страдание какое... Книгу не отдал, зажилил, страдал
...В Казани, на привокзальной площади, Званцев нашел черный автомобиль, нечто вроде "форда", только хамской отделки и с дребезжащим кузовом. Принадлежала машина какому-то местному начальничку, шофер выехал на заработки, обо всем этом Званцев уже был наслышан, а в Москве случалось и видеть. Власть не заботилась о своих служащих, поощряя их к противозаконным и даже опасным (естественно, для самой власти) действиям и поступкам. "Россия всегда жила, подворовывая, эти же возвели жульничество в ранг обыденности", - подумал грустно.
Разбитной шофер с раскосыми и оттого очень хитрыми глазами оглядел пассажира и назвал несусветную цену: сто рублей. Объяснил:
– Одно - дорога до места не просто скверная - страшная. Второе: назад поеду бесплатно, а бензин дают по талонам. Третье: машинка эта числится за ответработником исполкома, потому узнают - выгонят. Плата получается за жуткий страх!
Званцев сел на переднее сиденье. Черт их разберет, советских этих... Они усаживаются рядом со своими служащими, подражая вождям, кои демонстрируют равенство всех со всеми. Идиоты... Тронулись, вскоре город с башнями и рекой остался позади, "форд" весело мчал по мощеной дороге, шофер изредка поворачивал голову.
– Вы из Москвы? Ну - то-то! Таких дорог и в Москве нету! Она еще с Гражданской осталась! Царская еще, наверное...
– Чего же ты врал?
Хитрец только улыбнулся.
И вот - дорога вильнула, обозначился лесок сосновый на песчаном взгорке и старинный барский дом в милом стиле ампир: портик, колоннада, два флигеля. Усадьба дядюшки... Все детство - лет до семи - провел в этих благословенных местах... Только плакать нечего. Никто не виноват. Сами во всем повинны.
– А что теперь в этом доме?
– спросил, давя волнение.
– В усадьбе-то?
– улыбнулся шофер.
– А ничего. Гниет...
"Так и должно быть...
– подумал равнодушно.
– Где моя юность, где моя свежесть? Одно дерьмо..."
Впереди показался холм, его огибала речка, довольно широкая.
– Это наша красавица!
– провозгласил шофер.
– Кабы дело весною было пришлось бы на лодке переправляться, в это время город как бы на острове получается. А сейчас проедем в лучшем виде! Вам куда?
– Монастырь видишь?
– Психовскую больницу, что ли? Вот вам повезло... В самое что ни на есть говно и угодите! На фиг вам?
– Я инспектор из Наркомата здравоохранения. Подвезешь прямо к проходной и жди. Порожняка у тебя не будет - еще двести рублей! Да... Если кто спросит - кого привез и откуда - отвечай,
За разговором подъехали к воротам, сбоку топорщилась проходная из грубо сколоченных досок. Поверху монастырской стены шла колючая проволока в два ряда.
Постучал, появилась заспанная физиономия в голубой фуражке, осведомилась грубо:
– Чего?
– Разговаривать как положено!
– прикрикнул, показывая удостоверение.
Вахтер распахнул дверь с такой скоростью, словно встретил любимую или должника с деньгами. Званцев вошел, прищурившись, взглянул на портрет Сталина, приказал:
– Начкара - сюда!
Часовой схватил колокольчик - таким некогда вызванивали на уроках тут же появился заспанный мордатый начкар. Вглядевшись в лицо Званцева, взял под козырек и застыл.
– Я...
– Званцев раскрыл удостоверение, сунул под нос.
– Мою машину на территорию. Никого не пускать. Никаких вопросов! Где главврач? Советские сокращения усваивал при подготовке дольше всего. В голове не укладывалось: ну почему "гостранснаб"? Или: "Восценуппос". И если первое еще можно было как-то понять, то со вторым так и не разобрался. Позже инструктор объяснил: "Всесоюзный особый центр управления поставками". В утробе скорбных домов (на пороге одного из них теперь стоял) и возникают подобные названия...
– Так что... Имею...
– Начкар вдруг натурально начал икать, от чрезмерного усердия, должно быть.
– Как бы вы - за мною. Имею... показать.
Званцев догадался: начкару хотелось упомянуть "честь". Но - не решился. Мало ли что...
И вот табличка: "Главный врач". Фамилии нет, название опущено. Видимо, доктор тоже не желает, чтобы каждый день назойливо мозолило взгляд мутное слово: "Психиатрическая больница". Что ж, прав...
Вошел без стука, женщина лет сорока что-то записывала в тетрадь; подняла глаза, взгляд безразличный, видимо, к начальственным посетителям здесь привыкли давно.
– Я из Москвы. НКВД, Главное управление госбезопасности.
– Раскрыл удостоверение, она даже не глянула.
– Что... вам угодно?
– Дрогнули ресницы, застыло лицо, страшное название все же вывело из равновесия.
– Свободен, - бросил через дверь начкару.
– Списки больных. Меня интересуют женщины девятисотого-девятьсот третьего года рождения. Только русские. Только с необычным психиатрическим анамнезом. Мании. Навязчивые идеи. Пограничные состояния.
Бросила удивленный взгляд:
– У вас... специальное образование?
– Минимум необходимых знаний. И поскорее, если вам не трудно. Я спешу...
Молча открыла сейф, вынула и положила на стол с десяток папок.
– Больные вашего... так сказать, интереса...
На стол легли еще три папки. Начал с них. Первая и вторая оказались малосодержательными: рабочая Воткинского завода, восстание против Советов, сумасшествие на этой почве навсегда. Пожилая дама из дворян, местная помещица, спалившая экспроприированную у нее усадьбу. Третья...