Мертвых не судят
Шрифт:
Она улыбнулась и покачала головой.
— Кому попало я не открываю. И квартира давно уже на внучку переписана. Вот помру — она сюда переедет. Так что вашим бандитам делать тут нечего. Богатства я не нажила…
Дождь все еще поливал вовсю, хотя первоначальная его ярость уже ослабла. Вода текла по мостовой вровень с тротуарами. Поколебавшись секунду, Славич снял кроссовки с носками, закатал брюки и пошлепал к машине босиком, морщась, когда под отвыкшую от земли подошву попадал камешек.
Дача. Странно. Квартира — это понятно, дача — нет. Может, милицейское начальство ее себе иод шумок загребло? Надо на эту дачу посмотреть. Там все, возможно, и разъяснится окончательно.
По городу ездить в сильный дождь особенно
Когда-то ему уже приходилось ездить в Удельную, и путь он помнил хорошо, не проскочил даже малозаметный поворот к железнодорожному переезду. Возле станции развернулась обширная и бойкая толкучка, разогнать которую не мог даже ливень. К слову сказать, дождь уже перестал, и многокилометровый грозовой фронт, накрывший разом полгорода с пригородами, уплывал своей воздушной дорогой и на горизонте уже заблестело отмытой небесной голубизной.
Дальше Славич решил двигаться пешком, оставив «БМВ» на платной стоянке возле толкучки — ^ земляной площадке с забросанными кое-где битым кирпичом грязными ямами, но зато обнесенной толстой цепью, которую охраняли два мускулистых олигофрена в камуфляжной форме. Славич взглянул на их лица и лишь горестно вздохнул: Господи, откуда же повылазило сразу столько!
Он оплатил стоянку на пять часов вперед и спросил, как добраться до Лесной улицы. К его удивлению, олигофрены объяснили дорогу довольно толково. И на том. спасибо. Путь занял минут двадцать. Асфальтовая дорожка сменилась грунтовой, чавкающей под ногами обильно пропитавшей ее дождевой влагой. Славич обходил лужи по мокрой траве, и очень скоро его кроссовки вымокли насквозь.
Елизавета Петровна была не права, когда говорила, что тагах больших участков теперь не дают. Теперь-то как раз дают что хочешь, только плати деньги, но при всем при том участок дома шестьдесять пять действительно был не маленький. Он располагался чуть в стороне, отделенный от соседних болотистой ложбинкой, по дну которой протекал ручей. Толстые стволы старых сосен почти полностью скрывали дом. Славич потянул калитку и увидел, что она заперта на висячий замок. Хозяев на даче не было. Из-под ворот тянулись следы автомашины, уехавшей отсюда задолго до начала дождя.
Он огляделся — вокруг никого — и, не особо задумываясь, махнул через забор. Ничего такого, наскоро придумывал Славич, приехал к товарищу на дачу, давно уже не бывал — и вот ошибся немного участком…
Он обошел дом по периметру. Окна нижнего этажа были закрыты изнутри толстыми ставнями. Складывалось впечатление, что тут давно никто не живет, и если бы не следы автомашины да
относительно свежий сигаретный окурок около фундамента, Славич так бы и подумал.
Между стенкой небольшого сарайчика и забором он обнаружил деревянную лестницу и удовлетворенно хмыкнул. Не слишком длинная, но достать до окон второго этажа с нее можно. Он не колебался: с соседних участков дом совершенно не просматривался, а приближение хозяев он надеялся услышать заранее и успеть удрать. Ступеньки грустно поскрипывали под ногами, но держали, Славич добрался до окна и убедился, что ему опять повезло. Плотно прикрытая створка не была заперта на шпингалет.
* * *
Встретить Элку именно здесь я не ожидал. К счастью, я увидел ее первым и тут же позорно отступил, укрывшись за киоском. Я почувствовал, как внезапно противно ослабли ноги, а в горле разлилась сухая горечь. Покачивая стройными бедрами в черных колготках, Элка выходила из дверей бандитского кабака с красивым названием «Каравелла». На Элке было черное платье, облегающее ее фигурку как чулок и едва прикрывающее трусишки. Это ее платье я любил и ненавидел, она выглядела в нем сверхсексуально, и каждый встречный мужчина обязательно таращился на нее липким раздевающим взором. Я сам смотрел на нее точно гак же, но всех остальных был готов убить. Глаза Элки блестели, она раскраснелась и явно была в легком подпитии, а рядом с ней, лапая за талию, шагал мужик в отличном вечернем костюме и галстуке-бабочке под жирным подбородком. Рука мужика как бы нечаянно скользила по Элкиному боку, то поднимаясь вверх и касаясь груди, то опускаясь до ягодицы, он шептал ей что-то отвислыми мокрыми губами в самое ухо, а Элка откидывала назад голову и хохотала. Ей было сейчас хорошо. Намного лучше, чем мне.
Подойдя к краю тротуара, мужик жестом хозяина жизни подозвал ожидавший его голубой «ситроен». Шофер услужливо распахнул перед ними заднюю дверцу, и губастый помог Элке влезть в машину, успев между делом похотливо облапать ее с ног до головы. Элка не возражала. Лишь кокетливо шлепнула его по жадной пухлой руке, бесцеремонно шарящей по телу как по собственной территории. Дверцы хлопнули, «ситроен» отчалил, увозя Элку с губастьШ прочь из моей жизни.
Я полез в карман за сигаретами и обнаружил, что у меня дрожат руки. Надо было что-то сделать сейчас. Наверное, надо было выпить. Я шагнул к киоску и остановился. Пить не буду. Пить ни в коем случае нельзя. Ехать домой тоже — я чувствовал, что не смогу просто сидеть is квартире и ждать Элку. Если, конечно, она сегодня вообще явится…
Бутылку я покупать не стал. Выбросил так и не зажженную
сигарету и поехал к сестре.
Китаец залег на дно в подмосковном Павловске. Впрочем, определение «залег на дно» можно было применять лишь чисто условно. Город Павловск был известен большим оборонным заводом, выпускавшим, помимо средств массового уничтожения человечества, отвратительного качества велосипеды. Известен он был также расположенным неподалеку водохранилищем, на которое столичные жители летом ездили купаться, а зимой — ловить рыбу. Теперь же Павловск был славен тем, что власть в нем окончательно и бесповоротно перешла в руки мафии. Но знали об этом немногие, а кто знал — помалкивал. Одних существующее положение устраивало, другие просто боялись.
Павловская группировка бандитов одной из первых в стране реализовала на практике несложную истину: власти бояться не нужно, ее следует покупать. В соответствии с этим тезисом власть в Павловске была скуплена на корню от мэра и начальника милиции до последнего постового милиционера. Каждый из них имел свою долю от бандитского пирога и старательно защищал существующее положение. Об этом мы прекрасно знали и в бессилии скрежетали зубами. Официально в Павловске преступность почти не существовала. Показатели раскрываемости преступлений были просто блестящими, все квартирные хулиганы неизменно привлекались к строгому суду. Одно исключение, впрочем, было — розыск пропавших без вести. В Павловске не часто случались убийства, люди просто исчезали без следа.
Год назад вот так же бесследно исчез перед самыми выборами кандидат в мэры, поддерживаемый довольно большой группой коммерсантов, очумевших от бандитского всевластия, местной интеллигенцией и трудовым коллективом закрытого НИИ. Скандал поначалу был большой, две недели об исчезновении писали все центральные газеты, но постепенно все успокоилось. Мэром же избрали независимого кандидата Машукова, который легко переиграл бывшего предгорисполкома — главного соперника исчезнувшего лидера местной оппозиции. Эта операция, простая, как ореховая скорлупка, подвела итог долгому спору между демократами и коммунистами. Ни тем, ни этим в Павловске ничего не перепало.