Мертвый дрейф
Шрифт:
Обе физиономии наверху моментально помрачнели.
– Погиб он, Глеб, – неохотно выдавил Крамер. – Не меньше десятка пуль в грудину. Моментально погиб, даже не понял, что случилось… Эх, работа наша… И Котов погиб, тоже подстрелили. Обидно, только собрался мужик за ум взяться… А мы с Никитой вроде целые, – неуверенно улыбнулся Крамер. – И Дарья Алексеевна изволит здравствовать, вот только с психическим здоровьем у нее немного не в порядке… – Крамер втянул голову в плечи и опасливо покосился за спину, словно на голову уже обрушивался удар поварешкой. – Ольга ранена, у нее нога перебита осколком, Дарья Алексеевна в третий раз пытается ее перевязать и применяет при этом всуе слова не для печати…
– И, наконец, главный номер программы, –
Глеб усердно размышлял. Оставаться на судне крайне опасно. Конкретная западня, из которой нет выхода. Если нежелательные элементы заберутся через пробоину в трюм, то финал предрешен и всего лишь дело времени. Бегать по острову тоже не подарок, далеко не убежишь. Но все-таки это суша, какой-никакой простор, есть где спрятаться, организовать оборону. Скоро начнет темнеть. На что они могут рассчитывать? Условного сигнала от группы не было, будут ждать отцы-командиры какое-то время, возможно, часов восемь-десять, потом засуетятся, занервничают. Вышлют вертолет, с которого наблюдатель убедится, что в том квадрате, где утром был контейнеровоз, нынче нет контейнеровоза. Но ведь понимают, куда он дрейфует! И про эти острова прекрасно знают! Значит, прилетят когда-нибудь (но точно не по темноте) – при условии, что здесь ничейная земля, – разглядят контейнеровоз на берегу, его и слепой разглядит! Значит, продержаться нужно до утра, в худшем случае – до обеда. В самом худшем – до ужина…
– А как спускаться? – задал наиглупейший вопрос Никита. Умный ведь парень, а такое порой сморозит…
– Прыгать! – рассвирепел Глеб. – Сходите на корму, отцепите трос, которым мы уже пользовались, придумайте к нему какую-нибудь люльку…
– Точно, – хлопнул себя по лбу Никита.
– Да быстрее, мужики, не по себе мне что-то… И сбросьте, ради бога, автомат – боюсь, не проканаю я тут под местного жителя…
Он изнывал от нетерпения, хоронясь за валунами, а эти двое бегали по палубе, суетились, постоянно там что-то гремело, скрежетало, падало. Первым делом они спустили металлическую сетку, набитую оружием и боеприпасами, конфискованными у мертвецов, которых на борту «Альбы Майер» скопилось явно с переизбытком. Глеб покинул валуны, бросился ловить «авоську». Несколько «АКСУ», парочка израильских «узи», штурмовые винтовки «М-16», «кольт» «М-4» и даже одна «М-16А2», снабженная подствольным гранатометом. Не говоря уж про родные двухсредные «А-91», еще не выработавшие свой ресурс работы на воздухе… Боеприпасов было немного, в среднем по четыре магазина на каждую винтовку, но учитывая явный переизбыток этих самых винтовок…
– Гранат, к сожалению, мало! – крикнул сверху Крамер, втягивая обратно трос. – По штуке на нос, но хотя бы. Приготовься, Глеб, мы к тебе Ольгу сбрасываем…
Она спускалась вся зеленая, обмякшая, с перебинтованной ногой, крепко вцепившись в трос. Он бережно подхватил ее – она не весила практически ничего!
– С мягкой посадкой, барышня!
– Не похорошела, Глеб? – Она печально улыбнулась, заметив, как он напрягся, принимая ее на грудь.
– Напротив, Оленька, вы выглядите чудесно… в сравнении с теми, кто в данный час, могу вас уверить, выглядит еще хуже. И перестаньте убиваться по поводу своей внешности, – приказал он, пристраивая женщину на песок, – думайте о том, как нам выжить, а остальное уж как-нибудь приложится. Будет вам и салон красоты, и ремонт бюста… Вот посмотрите на эту особу, – ухмыльнулся он, наблюдая, как спускается, вцепившись в трос, Даша. – Эта дамочка не жила последние пятнадцать месяцев в грязи и слякоти, но разве скажешь?
На Дашу было страшно смотреть. Она тряслась от холода и страха, от подвешенного состояния, от обилия мертвых тел, окружающих ее последние несколько
– Вы живы, боже, – прошептала Даша, опуская глаза. – Я больше не могу, правда… – Она сморщила нос, и слезы закапали из глаз. – Это выше того, что я могу осилить… Я не могу смотреть, как все вокруг умирают…
– Во-первых, не все, – успокоил он девушку, усаживая ее рядом с Ольгой. – Во-вторых, кончайте ныть, Дарья Алексеевна, и если не хотите сказать что-нибудь доброе, то просто помолчите, о’кей?
Человека в мешке он принимал без особенного пиетета. Брезгливо повалил на землю, а когда тот захныкал и задергался, то сжалился над подлецом, стащил с него мешок, позволил подышать свежим воздухом. Глаза профессора Ландсберга в буквальном смысле вываливались из орбит. Он дергался, как наркоман в ломке, хищно раздувался опухший нос. Глеб еще раз сжалился и вытащил кляп. Полились бессвязные стенания, невразумительная речь, которая очень быстро стала вразумительной, и первое, что сказал профессор, было отнюдь не «мама», а загогулистая матерная тирада, по итогам которой он хищно посмотрел Глебу в глаза и прохрипел:
– Вы за это поплатитесь, ублюдки…
– Как оригинально, Александр Карлович, – сказал Глеб. – Добрый вечер, между прочим. Хотим вас предупредить, что у нас намечается небольшой пикник на природе, и если вы будете плохо себя вести, то шашлык мы будем жарить из вас.
– Развяжите мне руки… – гавкнул профессор, но эту ноту Глеб проигнорировал. Тогда он начал ерзать глазами по сторонам, ошеломленно уставился на Дашу, которая как-то подобралась и срочно замерзла.
– Даша?.. – жалобно и часто моргая, промямлил профессор.
– Замечательно, – восхитился Глеб. – Я, собственно, допускал, что Дарья Алексеевна и Александр Карлович могут оказаться знакомы, и все же считал это маловероятным. Ну что ж, Дарья Алексеевна, отчасти становится понятным, почему вы вызвались сносить такие тяготы и лишения…
– Да что вы можете понимать? – презрительно бросила Даша и закрыла глаза.
– Ольга? – пробормотал Ландсберг, уткнувшись взглядом в обитательницу контейнеровоза. – Оленька? – Его густой и бархатный голос дрогнул, словно его сломали через колено. – Оленька, как вы можете это терпеть? Дорогая, ведь я столько хорошего для вас сделал – неужели вы можете вот так меня бросить и безоглядно довериться этим нехорошим людям?
«Он обращается к ней, как к ребенку», – подметил Глеб и с интересом воззрился на Ольгу.
Фиолетовые пятна въелись в серую мордашку, в глазах блеснула растерянность, она с надеждой глянула на Глеба, чтобы защитил, не оставил наедине с чудовищем…
– Надо думать, вы уже нагулялись, Александр Карлович. – Он завис как дамоклов меч над растерявшимся профессором, а когда тот открыл рот, чтобы выразить протест, ловко сунул туда кляп и принялся вворачивать в глотку, руководствуясь правилом буравчика. – Успокойтесь, Ольга, этот вурдалак и мракобес уже не сможет вас напугать – выдохся-с…
– А у вас тут весело, – резюмировал Никита, выбираясь из люльки. – Господи, как непривычно на твердой земле – такое чувство, что неделю в мире не был, командир… Ну, дай я тебя обниму, пропащий ты наш. – Он распростер конечности и полез лобызаться. – Не каждый день встречаешься с человеком, которого мысленно уже закопал и памятником придавил…
– А ну бросайте мне тут эту горячую мужскую любовь, – беззлобно проворчал Крамер, спускаясь последним. – Не время предаваться пороку, товарищи офицеры… Слушай, Глеб, – сказал он как-то сконфуженно, – не возражаешь, если мы Вадика с Платоном временно оставим на корабле? Ну, куда мы сейчас с ними? Вадик – в машинном отделении, Платона мы схоронили в лазу на полубаке – там им хорошо, сухо. А как закончится катавасия, обязательно ребят спустим…