Мерзкий старикашка
Шрифт:
— Завтра ведь Громолет-мясоед, не так ли?
Есть такой в нашем пантеоне, Громолет Охальник, третьеразрядной похабности божок, славен наставлением рогов половине Небесной Дюжины, а также тем, что сначала научил людей готовить мясо, которое до него сырым ели, а потом, под это дело, еще и пиво варить надоумил. Вот в честь него завтра праздник — этакий антивегетарианский день, — после коего Церковь в течении недели мясо есть не рекомендует. Птицу, или рыбу там — это пожалуйста. Такие вот в Ашшории посты щадящие.
— Да, ваше высочество, — ответил Шедад Хатиканский. — Но, что, все же, мы будем
— Делать? Корреру, — усмехнулся я. — Капитан, причальте близ вон той деревни, что у нас по правому клюзу.
— Корреру? — удивился Касец.
— Естественно. Завтра же, говорю, Громолет-мясоед. Купим в деревне быка, да поздоровее, пир устроим… А перед тем Тумил его в лучших традициях танцовища уложит — и местным, заодно, развлечение. Вы моего стремянного не сильно избили, первый десятник? Сможет он выступать?
Бывший послушник и несостоявшийся монах, а теперь лицо, особо приближенное к царевичу, гигант корреры и отец моего невроза пострадал не сильно — Касец удары наносил хлесткие, болезненные, но не травмирующие, — так что уже через полчаса после того, как ааки ткнулись своими тупыми утиными носами в прибрежный пляж, я в обществе Тумила и пары княжеских дружинников уже въезжал в деревню.
Первый десятник, правда, настаивал на эскорте из Блистательных, но я наотрез отказался — неча раньше времени устраивать ажиотаж по поводу нашего прибытия в конкретно взятом населенном пункте.
Ну что тут можно сказать? Деревня довольно крупная, больше трех дюжин домов, да не лачуг каких-то, не мазанок, а добротных таких, частью из дерева, а частью и из глиняного сырца. Завалинки на иных, так и из кирпича обожженного. Нормально живут, не бедствуют, трактир даже свой есть, хотя и не у самого торного тракта поселились, и от реки далековато. На холме, чтобы во время весеннего разлива по дому ходить, а не плавать.
А вот храма или часовни своего тут не имеется, — куда-то к соседям на праздники ходят, не иначе, — что мне, кстати, очень на руку.
По дневному времени большая часть населения деревни, конечно, в поле — крестьянину там всегда есть чем заняться, — однако судя по звукам, долетающим из здания с надписью «Пьяная потатуйка» и изображением черно-желто-белого хохластого птаха с большой такой кружкой, отнюдь не все. Кто-то и бухает в рабочее время. Председатель этого колхоза с замами, не иначе, а как раз они-то мне и надобны.
— Заедем в трактир, — распорядился я. — Там насчет быка и спросим. Или не спросим, а увидим…
Последнюю мою фразу спровоцировал громогласный рев некоего человекообразного (надеюсь) животного, прооравшего «Пой, бродяга, за что тебе платим?!!»
— Одну минуту, добрые господа, — отозвался звонкий мальчишеский голос. — Я просто подтягивал струны.
Ну-да, ну-да, какая ж пьянка без застольных песен? «Изгиб бутылки звонкой» и все такое. Одобряю.
— Пой, давай, или без ужина останешься! Пой! — раздался тот же голос.
— До чего же противный тип, — пробормотал я, самолично привязывая Репку к коновязи (ибо конспирация!). — Он мне уже не нравится.
Из трактира послышался мелодичный перебор — явно не ситарный.
— Лирник, — уважительно произнес один из дружинников. — Редко они так далеко на север, если только не в самую
— Отчего нет? — пожал плечами я. — Мы как раз внутрь и идем.
— А позвольте, почтеннейшие слушатели, спеть вам о сатрапе из Парсуды, который так дорожил своими богатствами, что боялся потратить из них даже малую монетку.
— Пой! — в бычьем реве прорезалась некая тень положительной эмоции.
Спроси людей, спроси богов, Богат сатрап Бантала. Царя царей казну с своей Он путал ведь немало!..Задорно затянул певец, аккурат к нашему появлению внутри трактира.
Слух меня не обманул — на вид он смотрелся действительно ровесником Тумила, только совсем уж худенький, да и одет оказался в некую, не поддающуюся описанию одежку, сшитую из разноцветных кусков материи.
Зато в отличие от заметно более крепкого княжего сына, пел замечательно — мой-то стремянной, из-за ломающего голоса… В общем, даже под нос старается не мурлыкать ничего. И песня… Ничего так, в общем, хотя и не шедевр, про жадного до усёра парсюка, который над каждым гнутым бисти дрожит, и потратить ему хоть один — нож острый. Наниматели, — компания красномордых здоровяков, пирующих за несколькими сдвинутыми в центре зала столами, — должны одобрить. Если не поймут, что парнишка над ними-то и насмехается.
И вот однажды сей сатрап Проснулся утром рано, Проголодался за ночь так — Готов был съесть барана.Глаза мальчишки сверкнули голодным блеском, когда он случайно глянул в сторону заказчиков.
Эй, повар! Ну! Корми скорей, Зажарь муфлона пожирней!Ожидаемо оказалось, что деньги, которые сатрап выделяет на закупку продовольствия уже все вышли, так что герою песенки надобно умерить свои аппетиты. Ну, или выделить дополнительное финансирование, на что сей скопидом, разумеется не пошел — решил уменьшить дозировку питания. Сначала до молочного поросенка, потом до гуся, цыпленка… Получал твердый ответ, что нема и надо покупать, попытался выкрутится, конечно же — заполучить халявного мясца хоть на один зубок. Но сволочной повар и тут его обломал:
Ну что ж, коль хочешь ты мыша — Его зажарю ловко, Но чтоб норушку изловить Купить бы мышеловку. Зачем? Ведь у тебя есть кот! Так он мышонка и сожрет…В общем, пришлось скупому сатрапу ехать в соседнее владение, там найти колодец, напиться сырой воды так, что раздулся словно бурдюк, и высказаться в том духе, что это хотя бы без трат, да еще и на чужой счет.
Ай-вэй, как же тяжело в Парсуде людям-то живется…