Мессалина. Трагедия императрицы
Шрифт:
— Посмотри на меня, — проговорила она нежно. — Разве я могу тебе изменить? Да я с мужем не спала уже почти полгода, позволяя ему развлекаться даже с Агриппиной, которую в другом случае я и на полет стрелы не подпустила бы к Клавдию. Это наговор, клянусь Юпитером! Ну что мне сделать, чтобы ты мне поверил?
Она была готова на все, лишь бы улыбка тронула губы ее возлюбленного, но, услышав ответ, отшатнулась в ужасе.
— Выходи за меня замуж, — проговорил Силий, с мольбой глядя в ее синие бездонные глаза.
— Ларвы помутили твой разум! Как я могу развестись с Клавдием? Это невозможно! Ты не смотри, что он такой тихий и покладистый, в гневе он бывает страшен. Что я ему скажу? Извини, мол, сопливый дурак, ты мне надоел, и я решила поменять тебя на молодого красавца. Да мы моргнуть не успеем, как наши бездыханные трупы поплывут по Тибру.
— Выходи, а? — в каком-то исступлении повторил Силий. — Ради тебя я прогнал свою жену и теперь свободен. Мы поженимся, я усыновлю Британика, и будем счастливы.
Мессалине на мгновение показалось, что сказку можно сделать явью, но холодный рассудок быстро вернул ее на землю.
— Это невозможно, — повторила она твердо. — Мы никогда не сможем пожениться.
— А если ты надоешь Клавдию?
— Не говори глупостей! Я никогда ему не надоем. Клавдий ко всем своим порокам еще и жаден и не захочет расстаться со своим имуществом, пусть даже оно ему не нужно. Так что забудь о том, что сказал — это будет полезно в первую очередь тебе самому — и возьми от жизни то, что дают тебе боги. Неужели ты думаешь, что если бы была такая возможность, то я бы ею уже давно не воспользовалась? Я так хочу засыпать каждый вечер, прижавшись к твоему горячему телу, а не в холодной постели во дворце. Ну же, улыбнись! Я не хочу оставлять тебя в таком настроении. Давай лучше потратим последние минуты на любовные ласки, а не упреки. Ну, поцелуй же меня, глупенький!
С этими словами она привлекла его к себе, и мужчина не смог устоять перед искушением. Все упреки и угрозы были забыты. Сейчас он видел только сияющие сапфиры глаз своей подруги и не мог противиться их зову.
Как известно, никогда не надо ни от чего зарекаться. Не прошло и нескольких месяцев, как уверенность Мессалины в незыблемости своего положения во дворце дала трещину. Подошел срок проведения очередных Тарентинских игр, ежегодно проходящих на Марсовом поле. Накануне Клавдий сообщил за обедом жене, что среди приглашенных им гостей будет Агриппина с маленьким Нероном. Сделав вид, что ей все равно, Мессалина не удостоила мужа ответом, но, вернувшись в свои покои, дала волю гневу. Ну почему Клавдий везде таскает за собой эту суку, когда даже рыночные крысы знают, что она спит с Паллантом? Делить любовницу с вольноотпущенником — что может быть унизительнее для собственного величия? Теперь придется положить все силы на то, чтобы роскошно выглядеть. Не может же она уступить без борьбы женщине без каких либо моральных устоев! Слов нет, она сама хороша, но даже в самых смелых мечтаниях ей не приходило в голову лечь в постель с братом!
А рыжая бестия готова ублажать кого угодно, лишь бы дорваться до власти. Говорят, к ней недавно приводили вещунью, гадающую по внутренностям птиц, и та предрекла, что Нерон будет править, но убьет свою мать. Так довольная Агриппина, вместо того чтобы разгневаться или испугаться, заявила на это: «Пусть убьет, лишь бы правил». Когда Порция пересказала ей эти слова, то Мессалина сначала не поверила, решив, что верная служанка хочет сделать ей приятное, черня ее соперницу. Но потом другие люди подтвердили рассказ ее наперсницы, и императрица пришла в ужас: страшно иметь врагов, но иметь врагов, готовых сложить голову в борьбе за власть, страшнее вдвойне.
Не принять вызов было ниже ее достоинства, и Мессалина приготовилась к битве. Разодетая в платье из виссона и шелковую накидку, она появилась перед толпой следом за принцепсом, ведя за руку Британика. Римляне встретили ее аплодисментами и приветственными криками. Довольная произведенным эффектом, она опустилась в кресло рядом с мужем, бросив презрительный взгляд в сторону своей конкурентки, ожидавшей своего времени появиться на людях. Но, как выяснилось, торжество Мессалины было преждевременным, потому что при виде подчеркнуто скромно одетой Агриппины, прижимавшей к себе маленького Нерона, толпа разразилась такими овациями, точно перед ними был ее легендарный отец, а не побитая жизнью любительница приключений.
Ласково улыбаясь, Агриппина подняла в приветствии руку, и рев толпы стал еще громче. Тогда она повернулась к императорскому креслу, указывая на Клавдия, как на принцепса Римской империи, и толпа стала скандировать, выкрикивая имена Клавдия и Агриппины. Дрожа от ярости под маской напускного спокойствия, Мессалина посмотрела на матерую интриганку и встретила ее насмешливый взгляд, говоривший: «Ну что, получила? То ли еще будет!»
День тянулся мучительно долго. Стараясь не замечать болезненных уколов самолюбию, Мессалина делала вид, что ничуть не огорчена невниманием толпы и не замечает, насколько приветлив муж с проклятой гостьей. Отвратительно вел себя и агриппиновский отпрыск, втихаря корчивший рожи Мессалине и Британику. Мать Мессалины, Домиция Лепида, жалея его мать, так баловала мальца, что он вырос капризным деспотичным мальчишкой, не знавшим элементарных приличий. Поглядывавшая на него Мессалина диву давалась, как ее мать, не жалевшая сил для дрессировки дочери, оказалась столь добродушна в воспитании приемного мальчика. Презрительно улыбаясь, она старалась не замечать ужимок сорванца и всячески развлекала сына, стараясь, чтобы тот не обращал внимания на гримасы племянника Калигулы.
Зрители следили за театрализованной осадой Трои, а Мессалина была занята одной мыслью: как насолить Агриппине, чтобы отомстить за сегодняшнее унижение? Ничего путного не приходило в голову, и императрица вернулась во дворец в сильнейшем раздражении. Чтобы снять напряжение, она решила, наплевав на сплетни, хотя бы ненадолго съездить к Силию и в разговоре с ним облегчить настрадавшуюся душу.
Он, как всегда, встретил ее в атриуме, сияя от радости, и у Мессалины мелькнула в голове сумасшедшая мысль: а что, если сделать так, как хочет ее возлюбленный, и выйти за него замуж? В конце концов, в ее жилах тоже течет кровь Юлиев-Клавдиев, и еще не известно, кто больше достоин права продолжить династию: внук Ливии и Тиберия Клавдия Нерона, не имевшего никакого отношения к правящей династии, или муж правнучки Октавии Младшей, сестры божественного Августа. Мысль бредовая, но если все получится так, как они хотят, то будут счастливы до смерти, а если не выйдет, то что самое страшное, что может их ждать? Ссылка на один из диких островов? Мамертинская тюрьма? Тарпейская скала и Гемонии? Поражаясь собственной смелости, она всмотрелась в лицо возлюбленного, словно пытаясь прочесть на нем свое будущее:
— Твое предложение о свадьбе остается в силе? Я подумала и решила, что хочу его принять.
От усталости или пережитых волнений у Мессалины вдруг закружилась голова, и она упала на грудь остолбеневшему от неожиданности Силию, заливая слезами обиды и отчаяния его домашнюю тунику из мягчайшего хлопка. А перепуганный красавец, вместо того чтобы успокоить свою возлюбленную, стоял столбом, повторяя в прострации одну и ту же фразу:
— Ничего, родная, все обойдется. Все обойдется. Все обойдется…
Когда первый шок прошел и любовники смогли членораздельно выражать свои эмоции, сидящий рядом с Мессалиной Силий привлек ее к себе и нежно поцеловал:
— Ты действительно хочешь выйти за меня замуж, или это был порыв отчаяния и обиды? Поверь, дорогая, я счастлив твоим решением, но мне страшно за тебя. Если о нашем браке узнает Клавдий, то нас, скорее всего, казнят какой-нибудь страшной смертью, до которых так охоч твой супруг. Говорят, он даже на несколько часов отложил казнь какого-то бедолаги, потому что в городе не нашлось человека, умеющего убивать старым обычаем, и он ждал палача аж из другого города. Мне терять нечего — ни жены, ни детей, ни родителей. А у тебя сын, дочь, мать, муж и диадема императрицы, что тоже немаловажно. Зачем тебе рисковать?