Мессианское наследие

Бейджент Майкл

Многие из таких практик и организаций, декларирующих собственную безвредность — в той же степени, в какой безвредны кино, посещения футбольного матча или множество других заманчивых возможностей истратить деньги. Некоторые из них в ряде областей действительно могут оказать позитивное влияние, если сразу признать, что результаты их тренинга скажутся в перспективе. Однако существуют и другие, куда более мрачные. В последние годы газеты и телевидение все чаще предают огласке жуткие истории о «промывке мозгов», манипуляциях психикой и сознанием адептов, похищениях детей, насильственных браках, всевозможных формах вуду и колдовства, защите от предполагаемых вредных влияний и о даже ритуальных убийствах. Один из наиболее драматичных примеров — события в Джонстауне, Гвиана, поселении, основанном самозваным «преподобным» Джимом Джонсом и его адептами из конгрегации «люди Храма». 18 ноября 1978 г., перед лицом угрозы расследования в Конгрессе действий Джонса и его приближенных, там были застрелены трое американских журналистов и один конгрессмен, после чего девятьсот членов секты

совершили акт массового самоубийства, выпив фруктового сока, смешанного с цианистым калием. Так называемая «Бойня в Джонстауне» наглядно показала всему миру, какую власть над своими адептами могут обрести секта или культ в результате абсолютного доверия с их стороны и как они распоряжаются своей способностью указывать своим членам смысл или иллюзию смысла бытия.

Другой легкий путь к обретению смысла, то есть еще один суррогат религии и очередное проявление «легкости» — культура употребления наркотиков, сложившаяся в 1960-е годы, и некоторые ее пережитки, сохраняющиеся в наши дни. Невозможно отрицать тот факт, что психоделические средства и легкие наркотики издавна занимают вполне узаконенное место во многих религиозных традициях и продемонстрировали свою действенность в области стимулирования творчества многих художников и мыслителей Запада. Но использование таких наркотиков так, как это имело место в 1960-е годы, так сказать, в качестве часов «быстрорастворимой нирваны» — это очередное проявление пресловутой «легкости». В худшем своем варианте, особенно когда они используются в интересах и с санкции секты или культа, эти средства могут оказаться крайне опасными. Пожалуй, наиболее зловещим примером секты или культа, основанных на использовании наркотиков, можно считать «психоделический сатанизм» Чарльза Мэнсона и одураченных им простаков, составлявших его «семью». Как показала практика группы Мэнсона, в таких сообществах едва различима грань между «духовным» гуру с одной стороны и фюрером — с другой, между учеником и рабом.

Спектр так называемой «эзотерики» — магии в самых разных ее формах и проявлениях, астрологии, алхимии, символических систем гадания, таких, как Таро и «И-цзин», физических или ментальных практик типа йоги и каббалы — возник и сложился столь же давно, как и традиционные религии, если не раньше. Да, действительно, на протяжении трех последних веков считалось модным всячески глумиться над эзотерикой. Среди ученых и церковников в наши дни тоже весьма престижно проявлять особое рвение в обличении эзотерики. Периодически можно слышать заявления самопровозглашенных «реформаторов морали», невнятно бормочущих что-то о «разгуле колдовства» и «язычестве». Но обличения эзотерики в наши дни — это не просто признак упадка, наследие прошлого. Это — симптом застарелой болезни и в то же время весьма насущной потребности. Он показывает, до какой степени традиционная религия, наука и программы пресловутых «реформаторов морали» не в состоянии ответить на реальные запросы времени. Кроме того, это лишний раз свидетельствует о том, сколь важен для современного общества поиск смысла бытия. Но и эзотерика также слишком часто идет на поводу «легкости». Объявления магов и чародеев, разного рода практические руководства по колдовству и прочие формы «оккультизма для масс» — все это проявления все той же «легкости», «легкого пути».

В последней четверти XX в. многие люди обратились к изучению религий и учений Востока — индуизма, буддизма, даосизма. Правда, люди Запада обратили свой взор на Восток еще как минимум два века назад, и многие из них сочли, что восточные истины более убедительны и значимы, чем ценности иудео-христианской традиции. Но в тот же самый период все большее число людей начало обращаться к изучению восточной мысли точно так же, как они обратились к эзотерике. Они признали заведомо упрощенные, облегченные, заранее «расфасованные» формы восточных учений, с готовностью принимали самозваных учителей, или гуру, которые сумели представить в выгодном свете свой эффектный адаптированный вариант восточной мудрости. Принимали — и затворялись в каком-нибудь ашраме или тесном кругу коллег адептов, избирая пассивный, некритический стиль жизни — и ожидая щедрого воздаяния за все эти «жертвы». Говоря о поколении западной молодежи, которая ринулась в Индию в поисках просветления и новых истин, индийский писатель Гита Мехта отмечает: «Никогда еще люди не стремились к Пустоте с таким невиданным оптимизмом и поспешной решительностью. Каждый, кто рассчитывал открыть Америку, открывал Америку. Так почему бы не заполучить нирвану?» — и далее:»… успокоение пребывало в хаосе. Они думали, что все окажется очень просто. Мы считали, что они — неоновые вспышки. Они думали, что мы — истинные мудрецы. Мнения всех о всех были до смешного экзотическими и нелепыми, и все ошибались во всем».

ФУНДАМЕНТАЛИСТЫ

Среди весьма сомнительных альтернатив религии, исповедуемой в современном обществе, то есть, другими словами, среди множества всевозможных суррогатных вер и культов, необходимо упомянуть целый ряд фундаменталистских учений, насаждаемых некоторыми сектами и церквями в Великобритании, Южной Африке и Соединенных Штатах. Как и все прочие суррогатные религии, эти учения старательно уклоняются от того, к чему стремятся и на чем основываются истинные религии, и вместо этого предлагают нечто иное, порой — весьма опасное и выполняющее роль паллиатива.

Понятно, что в христианстве, как и в большинстве прочих религий, в прошлом были свои фанатики, исповедовавшие излишне упрощенные взгляды и системы запретов, склонные скорее требовать от своих собратий единомыслия и послушания, нежели совместного поиска истины. Действительно, нетрудно доказать, что общественная культурная и политическая история религий, во всяком случае — на Западе, до некоторой степени представляет собой историю навязывания инакомыслящим таких норм и догм. В этом же в равной степени грешны и иудаизм (в разные моменты своего исторического развития), и ислам — как в прошлом, так и в наши дни. Но было бы несправедливым считать, что этот феномен в прошлом получал на Западе столь же широкое распространение, как в наши дни. От нас потребовалось обрести опыт многих веков и заплатить самую дорогую цену — цену крови, чтобы хотя бы в некоторой степени научиться толерантности. Тот факт, что мы сегодня стыдимся таких темных деформаций христианства, как инквизиция, суды над ведьмами в эпоху Средневековья, Возрождения и Контрреформации, свидетельствует о том, что мы достигли некоего прогресса в просвещении и достигли уровня, на котором можем здраво судить о подобных предметах, исходя из реальных ценностей. Однако все оборачивается крахом, когда подобным успехам угрожает возврат к фундаменталистскому примитивизму — или, другими словами, возврат к использованию религии в качестве родоплеменного мифа.

В прошлом фундаменталистская простота и примитивизм часто служили прибежищем угнетаемых национальных меньшинств или даже оккупированных стран. Иногда такой фундаментализм принимал жестокие и агрессивные формы, примером чего может служить польский католицизм в XIX в., когда Польша томилась под двойным игом лютеранской Германии и православной России. Иногда, и даже очень часто, фундаментализм служил утешением беспомощным страдальцам и в то же время давал надежду. В этом качестве фундаменталистские учения играли немаловажную «терапевтическую» роль в XIX в. в еврейских гетто Восточной Европы, а также в негритянских общинах на юге США.

То, что происходит сегодня, представляет собой обращение к архаической простоте фундаментализма не подавляемого и преследуемого меньшинства, а части наиболее состоятельных, преуспевающих, могущественных и теоретически наиболее образованных людей во всем мире. А это, в сущности, сводит на нет многие из тех уроков, которые с таким трудом усвоила западная культура, и притом — не в чисто академических сферах, таких, как исследования Библии и теория эволюции, но и в таких более практических и потому важных сферах, как гуманизм и толерантность. Никогда еще со времен протектората Кромвеля в Великобритании, а также охоты на ведьм в Новой Англии и Западной Европе, религиозный фанатизм не устанавливал на

Западе столь широких контактов с самыми богатыми и могущественными кругами, как в наши дни. Никогда — за исключением периода Третьего рейха.

Современные фундаменталисты в Америке — потомки и наследники пуританства XVII в. с его идеей «избранных», которые благоденствуют благодаря особому «завету» с Богом. В числе этих «избранных» были и люди, которые сегодня почитаются как отцы-основатели Соединенных Штатов. Но более непосредственные корни современного фундаментализма лежат в трагической и запутанной истории деятельности некоторых богословов-проповедников XIX в. Так, например, в 1840 г. лондонский френолог с обезоруживающе скромным именем Джон Вильсон опубликовал книгу, озаглавленную «Наши израильские истоки». По мнению Вильсона, Бог честно выполнил Свое обещание умножить семя Авраамово. Отправленные ассирийцами в изгнание, израильтяне, как утверждает Вильсон, со временем превратились в скифов, которые, в свою очередь, стали предками саксов. Следуя этой нездоровой логике, Вильсон пришел к выводу, что англичане — не кто иные, как прямые потомки колена Ефремова. Важным звеном в его аргументации была совершенно фантастическая интерпретация слова «саксоны» (саксы), основанная на допущении, что древние евреи и скифы говорили на английском, и поэтому «саксоны» якобы происходит от Isaac’s sons (сыны Исаака). Дело ограничилось бы комическим недоразумением, если бы измышления Вильсона не повторялись в фундаменталистских книжонках вплоть до наших дней.

В 1842 г. Вильсон опубликовал вторую книгу, «Миллениум», в которой, что, впрочем, неудивительно, приходит к выводу, что Второе пришествие — близко, «при дверях». Славное пришествие Иисуса близко и неминуемо, и оно будет сопровождаться установлением того, что сегодня принято называть тысячелетним царством. Первым, естественно, появится Антихрист, и мир на время погрузится в пучину хаоса. Однако Антихрист, кем бы он (или они) ни был, априорнообречен на поражение. Европейская цивилизация, как уже заявлял ранее Вильсон, настолько велика и могущественна, что она могла быть лишь созданием нового «избранного народа», от Своего завета с которым Бог никогда не отрекался и не отречется. На протяжении ста сорока лет, прошедших с тех пор, утверждение Вильсона о превосходстве было с готовностью подхвачено представителями народа африкаанс [157] в Южной Африке, которые даже в наши дни остаются главным бастионом апартеида.

157

Африкаанс (буры) — изолированная субэтническая группа в Южной Африке, потомки голландских колонистов, основавших в начале XVII в. первую колонию на мысе Доброй Надежды, а затем перебравшихся в верховья Оранжевой реки, в провинциях Трансвааль, Оранжевая и Капская. В самом конце XIX в. буры вели упорную борьбу за независимость с армиями Британской империи. (Прим. пер.)