Мессия Дюны. Дети Дюны (сборник)
Шрифт:
– Итак, подписываем договор в его нынешнем виде? – спросил Стилгар.
Пауль улыбнулся. По мнению Стилгара, дальнейшие разговоры о силах пророков были излишни. Стилгар всегда стремился к победе, не к истине. Мир, справедливость, твердая валюта – на трех этих китах зиждется вселенная Стилгара, и ему нужен объект реальный и ощутимый – подпись под договором.
– Я подпишу, – ответил Пауль.
Стилгар взял другую папку.
– По последним сообщениям командиров полевых частей, в Иксианском секторе возобновилась агитация за конституцию. – Старый фримен поглядел на Чани, та пожала
Ирулан, сидевшая закрыв глаза ладонями в мнемоническом трансе, открыла глаза и внимательно посмотрела на Пауля.
– Иксианская конфедерация обещает покорность, но их послы оспаривают размер имперского налога, который…
– Они хотят ограничить волю Императора рамками закона, – произнес Пауль, – и кто же собирается править мной: КООАМ или Ландсраад?
Стилгар извлек из папки записки на бумаге-инстрой.
– Этот меморандум один из наших агентов отослал прямо с закрытого заседания фракции меньшинства КООАМ в Ландсрааде. – Ровным голосом он зачитал текст:
– «Следует воспрепятствовать претензиям трона, рвущегося к самовластию. Мы должны поведать всем правду об Атрейдесе, о том, как маневрирует он между тремя основами – законодательством в лице Ландсраада, религиозной санкцией и бюрократической эффективностью». – Он убрал записку в папку.
– Конституция… – пробормотала Чани.
Пауль взглянул на нее, потом на Стилгара… подумал: Итак, джихад выдыхается, но не настолько быстро, чтобы я сумел уцелеть. Мысль эта вызвала эмоциональную реакцию. Он вспомнил первое видение, открывшее ему ужасы будущего джихада, охватившие его смятение и отвращение. После ему случалось видеть и более кошмарные видения. Вечное насилие повсюду. Своими глазами видел он, как в порыве воинского мистицизма сметают любое сопротивление мстители-фримены. Джихад приобретал новый вид. К счастью, его бытие недолговечно – миг в сравнении с вечностью, – но за ним уже маячили новые кошмары, затмевавшие все, что свершилось.
И все творится моим именем, думал Пауль.
– Быть может, лучше даровать им видимость конституции, – предложила Чани, – не реализовывая ее.
– Обман – один из инструментов правителя, – согласилась Ирулан.
– У любой власти есть границы. Воспользоваться ими всегда надеются многие из тех, кто добивается конституций.
Почтительно склонившийся Корба выпрямился:
– Мой господин?..
– Да? – отозвался Пауль. Вот оно! Именно Корба может испытывать тайные симпатии к надуманной власти закона.
– Конституция может иметь религиозную окраску, – начал Корба, – если обещать кое-что верным…
– Нет! – отрезал Пауль. – Будет приказ Совета. Регистрируешь, Ирулан?
– Да, милорд, – отвечала она прохладным тоном, еще раз выражая недовольство ролью секретаря, которую выполняла по его приказу.
– Конституция приводит к окончательному произволу, – начал диктовать Пауль. – Окаменелая структура обретает власть над обществом. Конституция пробуждает дремлющие социальные силы. Они равно сокрушают высоких и низких, любое достоинство и всякую личность. Конституции нестабильны, они неуравновешенны, в
– А как реагировать на озабоченность иксианцев величиной налога, милорд? – спросил Стилгар.
Пауль заставил себя оторваться от задумчивого и недовольного лица Корбы и произнес:
– Что ты предлагаешь, Стил?
– Налоги следует контролировать, сир.
– За мою подпись на Тупайльском договоре, – продолжил Пауль, – Гильдия уплатит согласием Иксианской конфедерации на наши налоги. Конфедерация торгует, используя корабли Гильдии. Они заплатят.
– Очень хорошо, милорд. – Стилгар извлек новую папку, прокашлялся. – Отчет Квизарата по Салусе Секундус. Отец Ирулан проводит маневры… отрабатывает высадку своего легиона.
На шее Ирулан внезапно задергалась жилка.
– Ирулан, – обратился к ней Пауль, – ты до сих пор продолжаешь настаивать, что легион твоего отца – всего лишь игрушка в руках старика?
– Что можно сделать с одним легионом? – спросила она, искоса взглянув на него.
– Например, погибнуть, – ответила Чани.
– А обвинят меня, – согласился Пауль.
– Многие из моих командиров закипели бы гневом, если бы только подобное стало известно.
– Но это же всего лишь полиция! – возразила Ирулан.
– Полиция не занимается маневрами, – произнес Пауль. – И я хочу, чтобы в одном из твоих посланий отцу в самое ближайшее время оказалось бы четкое и недвусмысленное изложение моего мнения по этому деликатному вопросу.
Она потупилась.
– Да, милорд. Надеюсь, что этого хватит. Впрочем, из отца выйдет хороший мученик.
– М-мм, – протянул Пауль, – без моего приказа сестра не станет извещать своих командиров.
– Нападение на моего отца сулит и другие неприятности, кроме военных, – добавила Ирулан. – Люди и так уже начинают не без сожаления вспоминать о его правлении.
– Когда-нибудь ты наконец зайдешь слишком далеко, – смертельно серьезным фрименским тоном произнесла Чани.
– Довольно вам! – приказал Пауль.
Он взвешивал выпад Ирулан… всеобщая ностальгия. Ах, конечно же, в словах ее слышалась правда! Ирулан опять доказала свою истинную цену.
– Бене Гессерит прислали официальное прошение, – произнес Стилгар, берясь за очередной документ. – Они обращаются к Императору по поводу сохранения его наследственной линии.
Чани искоса бросила взгляд на папку, словно в ней крылось нечто смертельно опасное.
– Отошли Сестрам обычные извинения, – отвечал Пауль.
– Зачем же? – возразила Ирулан.
– Быть может… пришла пора обсудить этот вопрос, – произнесла Чани.
Пауль отрицательно покачал головой. Никому не следует знать, что он еще не решился платить свою часть всей цены.
Но Чани было трудно остановить.
– Я побывала у молитвенной стены родного сиетча Табр, – сказала она. – У врачей тоже. Я преклонила колени в Пустыне, обратив свои помыслы к глубинам, в которых обитает Шаи-Хулуд… Но, – она пожала плечами, – ничего не помогает.