Мессия. Том 2
Шрифт:
И я был подобен туману.
«Хоть сейчас я ухожу, скоро я буду дождем снова. Если вы упустили меня на этот раз, не нужно сожаленья. Будьте бдительны, чтобы, когда я снова приду дождем, вы не скрывали себя от меня, раскрыли ваше сердце».
В ночной тиши бродил я по вашим улицам, и дух мой входил в ваши дома.
Биение вашего сердца было в моем сердце, и ваше дыхание — на моем лице, и я знал всех вас.
Человек понимания, человек, который пробужден, понимает тех, кто спит. Но те, что спят, конечно, не смогут понять пробужденного человека. Это естественно.
«Я
В следующий раз пусть биение моего сердца станет биением вашего; в следующий раз пусть ваш дух войдет в мой храм; в следующий раз пусть мое дыхание достигнет вашего лица. Так же как я узнал всех вас, в следующий раз вы все должны узнать меня; тогда круг будет завершен.
Да, я знал вашу радость и вашу боль, и, когда вы спали, ваши сны были моими снами.
Все, что я оставляю внутри вас, это мои мечты — глубоко в вашем бессознательном. В нужное время они прорастут и станут явью.
Часто я был среди вас озером среди гор.
Но вы были слишком эгоистичными, вы никогда не смотрели вниз; в противном случае вы бы увидали свое лицо в зеркале озера. Но так не должно быть снова. Если ваша грусть из-за моего отъезда искренна, в следующий раз, как бы ни была высока ваша гора, она будет отражена в зеркале озера. Я приду снова, я снова окружу вас, как озеро. Не оставайтесь эгоистичными — ни склониться, ни глянуть в озеро — потому что я не могу дать вам ничего, кроме отражения вашего подлинного лица. Коль скоро вы увидели свое подлинное лицо, отраженное во мне, вы начнете искать его внутри себя.
Во мне отражались ваши вершины, и пологие склоны, и даже проходящие стада ваших мыслей и желаний... Но вы не осознавали.
В мою тишину ручьями сбегал смех ваших детей и реками — страсть ваших юношей.
И, достигнув моей глубины, ручьи и реки все же не переставали петь.
Многими путями ваши ручьи достигали меня, но вы все же остались непреображенными — потому что те ручьи были смехом ваших детей на улицах, игра и страсть вашей молодежи была реками.
И, достигнув моей глубины, ручьи и реки все же не переставали петь... Они все еще поют во мне. Я беру смех, невинность ваших детей, цветы вашей юности вместе с собой. В следующий раз пусть движение не будет односторонним, и вы позволите мне петь у вас внутри, танцевать у вас внутри, стать вашим естеством.
Но нечто более сладостное, чем смех, и более великое, чем страсть, пришло ко мне.
Именно ваше присутствие — хоть вы и были спящими — стало более сладостным и более великим, чем любой смех. Не имеет значения то, что вы спали и игнорировали меня; это было естественно, я не в обиде. Я чувствовал еще больше сострадания и любви к вам — тем, кто должны быть королями, а живут, как нищие. Увидев себя в моем зеркале, вы нашли бы ваше царство, Божье Царство.
То было беспредельное в вас;
Великан, в котором все вы — лишь клетки и мускулы;
Тот, в песне которого ваше пение — всего лишь беззвучный трепет,
То было беспредельное
Великан, в котором все вы — лишь клетки и мускулы... Его великан — это не что иное, как универсальный дух или, другими словами, Бог. В этом безбрежном универсальном духе вы не отличаетесь друг от друга; вы часть единого целого. Это только ваш сон дает вам идею, что вы разделены.
В тот миг, когда вы пробуждаетесь, внезапно происходит огромная революция. Вы в деревьях и деревья в вас; вы в океане и океан в вас; вы в облаках и облака в вас.
Таков великий экстаз всех мистиков — обнаружить себя органичным единством всего сущего. Но знаете ли вы это или нет, это реальность. Вам не нужно создавать это, вам не нужно находить это, вам стоит только пробудиться, и оно ваше — метод настолько прост.
К Гаутаме Будде привели человека. Это был философ и логик, но он был слепым. Вся деревня оказалась не в состоянии убедить его, что есть такая вещь, как свет. Его аргументы были очень четкими. Он говорил: «Если принести свет и поставить передо мной — я хочу коснуться и почувствовать его, или ударить его, как барабан, — я хочу услышать звук света; или дайте мне его поесть, я хочу распробовать, что это такое; или хотя бы дайте почувствовать запах...»
Конечно, никому не удалось — никому никогда не удавалось коснуться света, попробовать свет на вкус, услыхать свет, почувствовать запах света. Свет можно только увидеть. Но слепой логик смеялся: «Вы все слепы, а этот свет — не что иное, как ваше воображение».
Деревня была в замешательстве. Свет повсюду, кругом, но как доказать это? Тот человек продолжал разрушать все их доказательства. Фактически, для света нет иного доказательства, кроме ваших глаз. Как нет доказательства для Бога — кроме вашего собственного существа. Логики, которые доказывали Бога, так же глупы, как и те селяне. Бога нужно не доказывать, а переживать, как переживают свет. Поэтому необходимы глаза, а не аргументы.
Когда Будда подошел к деревне, пришли все селяне вместе со слепым человеком. Они подумали: «Мы селяне, мы не сумели доказать свет, но величайший человек нашего времени — а возможно, и всех времен — здесь; он, безусловно, сможет помочь этому слепому человеку».
Но Будда не был настолько неразумным, чтобы приводить доказательства света. Он сказал: «Вы привели его не к тому человеку. Ему не требуется философ, ему требуется врач. Я взял с собой врача, моего личного врача; проводите его к нему. Вопрос не в свете; вопрос в том, что, если вылечить его глаза, ему не понадобится никакой другой аргумент».
Врачу потребовалось шесть месяцев, чтобы вылечить ему глаза. А когда он увидел свет, то сказал: «Боже мой! Я доказывал чепуху всем этим бедным селянам, приводя всевозможные аргументы, которые казались мне совершенно верными. Но свет нельзя ни доказать, ни опровергнуть аргументацией: вы либо видите его, либо не видите».
Будда перебрался в другую деревню за эти шесть месяцев, и он направился за ним, танцуя... ведь слепой человек упускает почти все, что есть прекрасного, — цветы, цвета, солнечные лучи, проходящие сквозь деревья, зелень, — он упускает почти восемьдесят процентов жизни; вот почему вы испытываете столько сострадания к слепому человеку.