Месть амазонки
Шрифт:
Принца уложили спиной на алтарь и, разведя руки и ноги в стороны, привязали к специальным кольцам, вмурованным в алтарь. Верховный жрец выхватил широкий кривой кинжал и, занеся его над обнаженной грудью принца, принялся громко читать заклинание. Испуганный принц вскрикнул, когда широкое лезвие стремительно ринулось вниз и остановилось в нескольких гранах от его кожи.
Положив кинжал на грудь юноши плашмя, прямо напротив испуганно бьющегося сердца, жрец начал читать следующее заклинание. Стоявшие рядом рабы подали двум жрецам чернила из крови девственниц и стилосы из костей не рожденных младенцев.
Каждое движение стилоса по коже отдавалось в голове принца дикой болью, словно письмена наносились не кровью девственниц, а вырезались на теле острым ножом. Сцепив зубы, принц с огромным трудом сдерживал боль, разрывавшую его сознание буквально на клочки. Из последних сил удержавшись от крика, принц провалился в спасительное забытье.
В сознание его привели старым, проверенным способом, хлопнув несколько раз по физиономии ладонью. Открыв глаза, принц обнаружил, что это была ладонь его учителя. Облизав пересохшие губы, принц попытался поднять голову и оглядеться в надежде, что все закончилось, но широкая ладонь придворного звездочета властно прижала голову юноши к алтарю.
К тому времени все тело принца было покрыто письменами. Кожа горела так, словно его обложили раскаленными углями, а голова звенела испуганной пустотой. В душе юноши царил только страх. Страх понимания того, что он обрек свою душу на вечные муки в Серых Землях. Его дух будет вечно скитаться по ним, не находя себе покоя.
Этот страх выжег все мысли из головы принца, заставив его замереть, вжавшись в камень алтаря. В тот момент, когда верховный жрец прочел очередное заклинание, в зал вползла огромная змея. Гигантский Наг стремительно прополз прямо к алтарю и, поднявшись на хвосте, грозно раздул капюшон. Несколько раз выбросив раздвоенное жало, змея склонилась над лицом испуганного принца, словно пытаясь заглянуть ему в глаза.
Испуганно вздрогнув, принц заглянул в узкие, вертикальные глаза Нага и едва слышно вскрикнул, увидев в них яростный отсвет адского пламени. В тот же момент в голове принца прозвучал странный глухой голос, выговаривавший слова с шипящим приговором.
Никто не знает, что услышал принц в тот злополучный день, но после окончания церемонии юношу словно подменили. Едва спустившись с алтаря, принц поспешил закрыться в келье, снова предавшись медитации. Проведя там еще седмицу, он вышел на вольный свет другим человеком.
Найдя свою свиту в дешевом караван-сарае, он первым делом потребовал от начальника охраны собрать всех караванных рабов и в сопровождении двух десятков лучших бойцов привести их в храм. Не обращая внимания на все попытки гвардейца привлечь его внимание к нуждам свиты, принц стремительно направился в храм. Только статус посвященного внутреннего круга удерживал его от того, чтобы припустить бегом. Так ему не терпелось снова попасть в храм.
Вечером того же дня юный принц провел свое первое жертвоприношение в новом звании посвященного. Он испытал ужас и восторг, получая почти чувственное наслаждение от умерщвления рабов и своих лучших бойцов. Принести в жертву Великому Змею только рабов означало оскорбить божество, потому принц и приказал направить рабов в сопровождении лучших гвардейцев.
Шесть десятков рабов были не больше чем просто закуской, способом, чтобы привлечь внимание божества к своей жертве. Вспарывая грудь жертве, принц вырывал из груди живое, еще трепещущее сердце и укладывал его к подножию огромного изваяния.
Гвардейцы, у которых храмовые охранники отобрали оружие, смотрели на это действо со смесью страха и недоверия. Они не могли поверить, что юноша, которого они знали с самого детства, мог вдруг превратиться в кровавого монстра, приносящего в жертву собственных людей.
Только когда жрецы схватили десятника, седого ветерана, преданного трону душой и телом, и, сорвав с него доспех и одежду, привязали к алтарю, солдаты поняли, что за участь приготовил им их будущий король.
Не желая отдавать свои жизни без боя, гвардейцы с голыми руками бросились в бой, пытаясь отобрать у охранников оружие и вырваться из этого адского места. Но жрецы оказались подготовленными к подобным схваткам, и с потолка, терявшегося в полумраке, на гвардейцев начали сбрасывать тяжелые сети.
Вскоре два десятка гвардейцев были схвачены, и преданы смерти на алтаре. Под жуткие вопли умирающих и проклятия еще живых принц продолжал свое кровавое дело. Только когда сердце последнего гвардейца было брошено в жуткую кучу у подножия статуи, принц услышал ответ своего нового божества. Его жертва была принята.
Прямо от алтаря, едва смыв с себя кровь и пот, принц направился к своим людям. Не давая начальнику охраны открыть рот, он приказал немедленно готовиться к возвращению. Устав от бесконечных пояснений и вопросов, принц наорал на старого сотника, пообещав лично разжаловать его в рядовые, если к вечеру караван не будет готов к отъезду.
Обратный путь до родного королевства был намного проще. Темные боги хранят своих адептов. Спустя семь месяцев жалкие остатки некогда пышной свиты вошли в столицу королевства. Старый король, узнав о возвращении единственного сына, приказал немедленно готовиться к торжеству. Ведь юный принц, предприняв долгое путешествие, вернулся обратно под отцовское крыло.
Празднества длились ровно три дня, после чего король решил начать введение сына в курс дел королевства. Не желая отвечать на вопросы отца о том, что случилось с двумя десятками лучших бойцов свиты, принц то и дело задавал королю самые неожиданные вопросы, делая вид, что его очень волнуют дела королевства и отношения с ближайшими соседями.
Обрадованный таким переменам, король и думать забыл о погибших. В конце концов, что значат жизни нескольких, пусть и лучших, бойцов. Ведь принц все-таки вернулся целым и невредимым. А это главное. Все остальное для старого короля больше не имело значения.
Очень скоро придворные начали замечать, что король, еще недавно полный сил и здоровья мужчина начал изменяться, и далеко не в лучшую сторону. Он сильно поседел, похудел, его всегда весело блестевшие глаза потускнели и теперь уже редко поднимались от пола, словно это простое действие причиняло королю боль. Он забыл свои любимые привычки. Перестал охотиться, хотя всегда говорил, что мужчина должен помнить вкус добытого им самим мяса.