Месть Демона
Шрифт:
Лучше всего туда, где можно обсохнуть и согреться. Иначе замерзну и умру от воспаления легких, а не от пробоины в черепе.
Кстати, как там она себя чувствует? Я поднес руку к голове и осторожно ощупал затылок. Под пальцами уже чувствовалось что-то твердое, кость, похоже, восстанавливалась. Кровь на руках осталась, но дождь быстро смыл все.
«И дождь смывает все следы…» видел когда-то фильм с таким названием, старый и странный…
Я грустно усмехнулся и зашагал обратно через пустырь к высотным домам. Походка у меня была не очень уверенной, часто спотыкался и падал. Долго потом
Если бомжи находят себе место для ночлега даже зимой, то и я найду. Этот город мой, я его еще мальчишкой весь истоптал, знаю все укромные места. Но зачем, куда-то идти, если все равно умру?
Или я уверен в том, что буду жить, несмотря ни на что? Что все зарастет? И восстановятся выбитые пулей мозги?
Что же нами движет, особенно тогда, когда невыносимо болит голова, когда ничего не понимаешь?
Инстинкты? Игра подсознания, которое даже не пытается разобраться в разных там сложностях бытия, а просто выживает? И совершает очень простые действия…
Холодно? Найди место, где ты сможешь согреться. Боишься преследования? Значит, место должно быть скрытым от обычных глаз. Думаешь, что умрешь? Хорошо, думай, но только иди…
Все еще жив? Значит, действуй так, словно впереди тебя ждут еще много дней такой же ужасной жизни, полной тревог и испытаний. Выживи сегодня, а что будет завтра, посмотрим.
Не выживешь сегодня? Тоже хорошо, не нужно тревожиться о том, что будет завтра…
Вот такую чушь я бормотал и заставлял себя идти, направляясь к высотным домам. Даже в таком состоянии я понимал, что в частные дома меня никто не пустит, к тому же там собаки, а до больших домов надо было как-то добраться.
Прошел примерно полтора километра, прежде чем нашел незакрытый подвал в пятиэтажном доме, все остальные оказались хорошо закрыты металлическими дверями и мощными замками.
В этом подвале железная дверь тоже была, только замок на ней был сбит. Я оглянулся, но никого не увидел, похоже, меня никто не преследовал.
Я пробирался по грязному темному помещению, пока не нашел где-то в глубине вполне приличное место.
Похоже, кто-то здесь уже жил, потому что я обнаружил старый рваный матрац, разложенный на деревянных ящиках, ватное одеяло с торчащими из него кусками ваты, и даже кусок сухаря рядом с жестяной кружкой на пластиковом ящике, который служил столом.
Надеюсь, что хозяин этого ночлега больше никогда сюда не вернется, а если вернется, то не захочет меня убить.
Но лучше бы ему такое в голову бы не приходило: похоже, все равно не получится, бессмертный я… Я вздохнул, и прижался к горячей трубе. Это было настоящее счастье, ощущать идущее от трубы тепло. От моей одежды пошел пар, и даже боль немного уменьшилась. Никогда не думал, что быть бессмертным так мучительно — умирать больно и оживать тоже…
Во рту сухо так, словно я не пил уже неделю, но это чувство было знакомо и привычно. Жаль, конечно, что нет молока…
Я огляделся и заметил ведро, подставленное под трубу, оно было почти полным
Вряд ли эта жидкость подходила для питья, но мне было все равно. Почему бы ни попробовать отравить себя ржавой водой, если даже
Потом съел чей-то чужой сухарь, брошенный на ящике. И лег умирать…
Закрыл глаза, готовясь к наступлению конвульсий, усилению боли и потере сознания.
Не знаю даже, откуда у меня появились такие мысли, может оттого, что в животе забурлило, а боль вспыхнула с новой силой?
Но минут через двадцать, когда я согрелся под ватным одеялом, боль понемногу ослабела, и мне даже удалось вздохнуть полной грудью. Но тут перед моими глазами все закружилось, и я полетел в жуткую пропасть без дна. Мои стоны и вопли отражались от невидимых стен и возвращались ко мне, странными, искаженными, но знакомыми. Так я рыдал и стонал один в своей пустой квартире, когда узнал о смерти Ольги…
Но мои вопли понемногу становились глуше, исчезали по мере моего погружения в непроглядный мрак. Я надеялся, что так и уходят из этого мира…
Была жизнь, и нет ее. Жил непонятно, но умер так, как и предсказывали, без семьи, без друзей, в одиночестве и нищете…
Нет, не вспомнит никто через пару веков,Что мы жили.А кого-то забудут,как осядет земля на могиле…Спать я больше не мог, потому что снова разболелась голова. Даже во сне чувствовал тупую боль, которая с каждым мгновением становилась все острее. Снились мне все те же неизвестные мне горы, степи и звери разных видов. Дикая природа. Только одним из жутких зеленых панцирных хищников был я сам. Мне нравилось раздирать пойманного мною зверя когтями на куски, алая кровь буквально брызгала во все стороны, и я слизывал ее с больших острых когтей.
Но постепенно перед глазами все почернело, и сон ушел. Я остался в жуткой темноте, в которой слышалось мое дыхание, а иногда и слабый стон. Плохо мне было, но я не умер, даже не знаю, к счастью или к сожалению. Убежать из этого мира не удалось, значит, придется разгребать неприятности лопатой, ничем другим не получится, столько их навалило…
Это Сталин когда-то сказал, что смерть решает все проблемы, нет человека — нет проблем. А я есть, значит и проблем навалом…
Попытался открыть глаза, но лучше бы даже не пробовал. От напряжения перед ними замелькали черные мошки, превращаясь в черных воронов, норовящих клюнуть меня в глаза, да и боль снова усилилась. Я тут же захлопнул веки, пусть буду в темноте, но как-то спокойнее, привычнее.
Очень хотелось пить, во рту творилось что-то совершенно невообразимое, язык раздулся до такой степени, что заполнил все внутреннее пространство. Его нужно было охладить, да и все остальное тело тоже.
Пришлось открыть глаза еще раз, чтобы хотя бы понять, где нахожусь.
Сны, похожи на реальность, а реальность, похожа на кошмар, к такому выводу я пришел, разглядывая низкий закопченный потолок. Уже давно перестал понимать, где просыпаюсь и в каком состоянии.
Для меня каждый сон, каждая потеря сознания превратилось в испытание. Засыпаешь в одном месте, а просыпаешься неизвестно где, да еще с больным искалеченным телом.