Месть Демона
Шрифт:
А безрукавку-то испортил, вся подкладка в крови, словно тебя резали, как куренка, — Бомж просунул палец в дыру на спине. — А это что?
Интересно, а я этой дыры не заметил. Выходит, эта пуля мне позвоночник повредила. Или это дырка от той, что пробила мое сердце и насквозь вышла? Я собирался заплатку положить, да все было недосуг.
— А ты, оказывается, не больной, а стреляный. Из бандитов что ли? Или как это теперь называется, предприниматель?
Бомж встал, снова внимательно меня оглядел, осмотрел футболку, потом перевернул на спину и
— Да, нет, тело чистое, без шрамов и ран. Украл что ли безрукавку у мертвого? Что молчишь? Я бы тебя давно придушил, да только уходить сразу придется после этого, а мне пока некуда. Вот завтра схожу на разведку, присмотрюсь, если найду что-то подходящее, так тебя и придушу.
А ты, похоже, не больной, парень, тебя парализовало. В больницу бы надо, а я за тобой ухаживать не стану.
Но если честно, все равно умрешь, в больнице или здесь, разницы нет, только там проживешь чуть дольше. У нас от паралича не лечат… — Не надо больницы, лучше придуши, как обещал, — выдохнул я. Что-то мне совсем грустно стало. Воины так не умирают, они погибают в бою с оружием в руках. Лучше умереть от рук вонючего бомжа, чем в городской больнице.
— А что так на тот свет торопишься?
Думаешь, там лучше, чем здесь? Так ты ошибаешься, еще никто оттуда не пришел и не рассказал, как там хорошо. А я когда в больнице работал, много чего насмотрелся, клиническую смерть видел много раз.
Но только один из тех, что откачали, рассказывал о светлом коридоре, о том, что встречали на том свете его родные, и как ему было хорошо.
Остальные не видели ничего, кроме темноты, так что не верь никому. Слушай, где ты все-таки безрукавку взял?
— Моя она, и дырка в ней от пули тоже моя, в меня стреляли, да не попали, — ответил я. —
И лучше ты бы моим спиртом не увлекался, а то могу и обидеться…
Это я сказал для того, чтобы он меня задушил, как обещал. Очень противно лежать и не чувствовать своего тела. Жуткое ощущение и очень противное… — И что ты сделаешь? — усмехнулся бомж, не поддаваясь на провокацию. — Может быть, встанешь и пойдешь? Так я много парализованных пациентов видел, все они сначала хорохорятся, потом начинают задумываться над тем, что их ждет.
Некоторые плачут, другие просят принести им яду, деньги большие предлагают за свою смерть, потому что знают, что им в этой жизни уже ничего не понадобится…
Тебе наверно и деньги тоже жалко, а не только спирт?
— Жалко, — признался я. — И спирт тоже…
Мне снова захотелось пить, а еще совершить некоторую физиологическую процедуру, противоположную питью. Только поскольку двинуться не мог, приходилось терпеть. Нет, я не против смерти, но умирать, захлебнувшись в своих собственных нечистотах, это, пожалуй, перебор. — Слушай, воды дай…
— А ты меня хорошо попроси, — бомж ухмыльнулся и достал следующую бутылочку со спиртом. — Я теперь для тебя настоящий медбрат, ты меня любить и уважать должен. Могу дать воды, могу не дать. Только вот утки у меня нет, придется тебя оттащить куда-нибудь
Кстати, мысль хорошая, там лужа, в ней и будешь пить, а заодно и сходишь туда, тогда никогда вода для тебя в ней и не кончится…
Бомж довольно рассмеялся, а я заскрипел зубами от злости, но взял себя в руки. Не хочет давать воды, не надо, все можно вытерпеть, даже это. На тренировках по каратэ нас заставляли всегда кричать одно японское слово — «ос», оно в переводе означает — терпи. На этом все учение и строится… на терпении… Жизнь тоже.
И стоит ли мне беспокоиться, если результат известен?
Я умру, нужно только подождать, тем более что от меня вообще ничего не зависит. Не так хотел умирать, но кто кроме самоубийц никто и не выбирает себе смерть.
Если, конечно, я не окажусь бессмертным.
Тоже радость еще та: бессмертный прикованный к инвалидной коляске, или, как сейчас, валяющийся в грязи под ногами бомжа. Такое бессмертие никому не нужно. Впрочем, а кто меня спрашивает, что нужно, а что нет? Так суют тебя в вонючую грязь, и ты из нее выбираешься до следующей грязной лужи… — Слушай, пока ты меня не придушил, может, расскажешь, что в городе делается? — пробормотал я. — Очень хочется узнать, не произошло ли что-нибудь новенькое?
— Я тебе радио что ли? — бомж на меня уставился осоловелыми глазами. — Мне на все, что происходит в этом дерьмовом городе плевать…
Сказал он конечно не так, а более коротко, емко и понятно.
Я был на удивление терпелив и спокоен, а каким еще может быть парализованный бессмертный?
— А что произошло на мясокомбинате? Я слышал, там стреляли…
— На мясокомбинате? — бомжа развезло, но язык у него еще ворочался совсем неплохо. —
А ты откуда знаешь, что там были разборки?
Туда ментов целую сотню привезли, на пяти автобусах. Говорят, даже из области прислали
ОМОН. История-то жуткая, у нас такого еще никогда не было…
— Так что там случилось? Ты же работал там, значит, должен что-то знать…
— Работал забойщиком скота, лучшие куски мяса мои были, — бомж развалился на матраце, на котором не так давно спал я. — Меня каждая собака здесь знает. Кое-кто иногда и на пиво дает…
— Так что все-таки слышал?
— Я сегодня мимо проходной случайно проходил, с людьми разговаривал, только никто толком ничего не знает. — Бомж вытащил из кармана безрукавки следующую бутылочку. —
Один знакомый рассказывал, что в котельную человек тридцать с пистолетами и автоматами побежали, и были это бандиты, или как теперь это называется — частная охрана. У нас с ними никто не связывается, у них и с ментами все правильно, не боятся они никого…
— И что дальше было?
— А в котельной в это время работал кочегар, его зовут Роман, он не местный, приехал откуда-то из Сибири. У него пару недель назад невесту убили. Красивая девчонка была, поэтому и изнасиловали…
Так вот люди говорили, что вроде как раз эти бандиты ее и убили.